– Тебе, блядь, сколько лет‐то вообще?! Десять? – Но сигарету на всякий случай потушил.
Судя по всему, я попал в больное место. Потому что девчонка обиженно поджала тонкие губы и с плохо скрываемой досадой бросила:
– Четырнадцать, придурок. Но спасибо за комплимент, – пораздумав, добавила она, опустившись рядом. – Значит, до самой старости буду молодой и красивой. Как Моника Беллуччи, только без ботокса.
Девчонка говорила с какой‐то странной недетской саркастичностью, которая ей совсем не шла. А ещё смотрела на меня пристально, не отрываясь, сверля взглядом немигающих тёмных глаз. Так, будто хотела понять, что я за человек, стоит ли мне доверять.
– У тебя красивые волосы, – вдруг сказала она. – Можно потрогать?
Я, удивившись этому контрасту, рассмеялся. Она отчаянно пыталась казаться старше своих лет, но по-прежнему оставалась восторженным ребёнком. Милая забавная малышка. Думаю, вы решили то же самое, когда увидели её в первый раз.
– У меня никогда таких не будет, – с грустью вздохнула она, несмело запуская пальцы в мои волосы. И добавила: – Хуёвая из меня всё‐таки Принцесса, да?
– Не ругайся.
Ума не приложу, зачем я это сказал. Как‐то машинально вырвалось. А вы же знаете, я‐то базар вообще не фильтрую, не обращаю внимания ни на свою, ни на чужую речь. Это всё херня, важны не сами слова, а их суть, вот что мне кажется. То есть я всегда думал, что буду последним человеком на земле, который полезет к кому‐нибудь с нравоучениями. Но мне физически было больно слышать, как матерится девчонка с милой кличкой Принцесса, понимаете? Хотя я её не знал, понятия не имел, что она за человек, и всё такое.
– Почему? – Принцесса насмешливо изогнула бровь. – Тебе можно, а мне нет? Это, между прочим, эйджизм. Ты думаешь, что право на использование ругательств выдаётся при достижении определённого возраста, а до этого момента человек живёт в блаженном незнании, в первозданной божественной чистоте?
Вот так она и сказала, клянусь. Именно эту фразу выпалила, на одном дыхании, не задумываясь над подбором слов. И у меня слегка вытянулось лицо.
– Тот, кто связан чувством собственной важности и ограничениями своего разума, может быть играючи побеждён даже ребёнком, – заметила Васиштха.
– Сдаюсь, – сказал я, подняв руки. – Ты выиграла.
– Тогда на правах победителя я заплету тебе косички, – Принцесса снова потянулась к моим волосам. – Хочу, чтобы ты был похож на эльфа.
Я чувствовал себя очень странно. На меня опустилась неясная безмятежность. Казалось, будто в волосах появились нервные окончания, и ощущалось каждое прикосновение пальцев Принцессы – тёплых, чуть влажных от пота. Она с ногами забралась на диван и с выражением глубокой сосредоточенности принялась перебирать мои пряди, как парикмахер-стилист.
– Так что ты тут делаешь? – наконец задал я давно терзавший меня вопрос. – Где твои