С Кроном он встретился через несколько дней. Тот позвонил ему на работу и деловито спросил:
– Виктор, может быть, подойдете к нам вечерком, если у вас есть время, конечно. Мы с Хавой будем рады.
Кроненберг все время ждал от него каких-нибудь новостей, например, «женщина твоя, Нина, прилетела, ищет тебя» или чего-нибудь совсем пугающего, о чем он даже думать не хотел.
«Это мой родной дядя, Аркадий Львович Крон, он, конечно, тот тип, но кровь у него моя, наша, евреи об этом помнят», – успокоительно для себя думал Виктор изредка, хотя голова его была занята совсем другим.
Мама Вити, Нина Андреевна, отправила любимого единственного сынка, все, что у нее было в жизни, кроме работы, в Израиль на ПМЖ за десять дней. Сначала она узнала, что Нинка беременна. Витя тоже узнал об этом, но не придал этому особого значения. «Ну, мало ли что, ступай», – сказал он опрометчиво. Он был в запое и сообразить, что к чему, не мог. «Куда ты катишься, Витенька? Что с тобой будет, мальчик мой?!» – спрашивала мать, и глаза ее наполнялись, так сказать, слезами вселенского горя.
Потом Нина Андреевна отвезла Нинку АЭС, которая не успела и слова сказать, к лучшему врачу. «Кто у тебя, дуры, спрашивает, конечно, потом он на тебе женится, даже не сомневайся», – опрометчиво бормотала она этой «корове, прости, господи» по дороге, держа за нежную руку. «Куда вы меня везете, Нина Андреевна?» – «Два дня полежишь, и все, всех делов-то на раз-два, не глупи, тебе же, Нина, лучше», – отвечала она женщине.
Нина Андреевна все делала быстро, не давая никому опомниться, такой у нее был характер, такой у нее был стиль. Так ее научили, хорошая школа. «Вот подписала – и все», – как бы говорила она, решительно и упрямо подмахивая документ, решавший чью-то судьбу, размашистой подписью красного цвета под необратимым диагнозом.
Иначе говоря, она все время стояла к солнцу спиной и в черных очках, потому что ей нужно было скрывать сатанинские блики, часто появлявшиеся в ее мрачном взгляде. Ну, откуда, откуда у этой уроженки ласковой и нежной Псковской области было взяться всему этому злодейству и лжи, а? С рождения, между прочим.
Витю она взяла за руку, заставила отмыться, отмокнуть, переодеться в чистое и отвезла в ОВИР на улицу имени художника Абрама Архипова, где их принял без очереди и с большим уважением большой начальник. Витя, сторонник домостроя и бесконечный поклонник отца, все время молчал, он себе не представлял масштабов влияния своей матери в советском обществе.
Начальник в ОВИРе попросил мать Вити подождать и пригласил его в соседнюю комнату, «на минуту». «Простите меня, Нина Андреевна». Начальник, крепкий мужчина, густо пахший табаком и хорошим одеколоном, скажем, мощным зеленым «Шипром», пропустил Виктора в комнату и остался ждать снаружи по эту сторон дверей. В комнате Кроненберга ждал моложавый, уверенный в себе мужчина в польском синем костюме с узкими лацканами, галстуке в полоску и университетским