– Шэйла! Я тебя обыскалась, быстро сюда!
Обрадовавшись, что собака нашлась, девочка поскакала ей навстречу, но стоило Шэйле появиться полностью – застыла. В зубах собака тащила странную находку, и пока юная хозяйка пыталась сообразить, что это такое, задорно виляла хвостом. Нечто было не таких уж маленьких размеров. Собаке приходилось напрячься.
– Шэйла? Что?..
Девчонка так и не договорила. Собака положила у ее ног человеческую руку с грубо развороченной, местами потемневшей плотью и выпирающей костью. Судя по всему, она принадлежала мужчине: покрытая густыми черными волосами, с грубыми мозолистыми пальцами. От нее исходил смрад. Рука точно была настоящая. Но Шэйла бы такого никогда не сделала… Где она ее взяла? Девочка пошатнулась и завизжала, а затем бросилась к дому.
– Мама! Мама! Мама!
На крики выбежала обеспокоенная женщина, и дочь тут же вцепилась в ее платье.
– Что такое?
– Смотри! Смотри, что Шэйла принесла!
Увидев оторванную конечность, женщина прижала к себе дочь.
– Господи… Иди в дом, быстро.
Собравшиеся мужчины во главе со старостой обошли окрестности деревни, и то, что они обнаружили, повергло всех в шок. Первое потрясение их ждало на пороге дома пахаря: два остывших заколотых тела, одно из которых принадлежало хозяину, другое – жрецу, уже начали разлагаться. У хозяина отсутствовала рука. Комната пропиталась зловонием. На полу в нескольких местах чернели кровавые следы, но погрома как такового не было. Признаков жизни тоже не наблюдалось: жены и сына след простыл. Куда они запропастились, никто не знал. Разобраться в случившемся оказалось непросто.
– Кажется, мы ночесь[9] шум слышали, – сказал мужик, живущий по соседству. – Мы аккурат вечерять[10] закончили, снаружи гроза разыгралась, выходить уж не стали. Мало ли, от чего шумели, скольца[11] живу, смертоубийства ни в жизть не видал.
– Будем искать, – скомандовал староста.
Подключили охотничьих собак, и те быстро вывели мужчин на окраину, где в овраге, за полем распластались два мертвых тела: в них быстро опознали Анвиля с матерью. С обоих сняли рубахи, и, более того: на груди несчастных зияли резаные раны, какие мог оставить нож или кинжал.
– Геул милосердный… – мужчины приложили указательный и средний пальцы к губам, затем ко лбу. – Это что ж такое?
Староста выглядел растерянным.
– Думаете, это дело рук человека?
– Ой, не знаю, не знаю… Как бы не так.
Мужчины завернули трупы в ткань, чтобы не пугать любопытный люд.
– Ну, вздынули![12]
Перетащив тела в деревню, все собрались держать совет.
– Давеча видал я пахаря, аккурат, когда солнце в полдуба[13] было. С пажити[14] возвращался, а он –