Со мной в тюрьме определились, перевели в другую четырехместную камеру. Там все повторилось – на слабо, и сильно, от души избил вертлявого, в татуировках, мужика лет сорока. Сильно избил за притязание на мое молодое тело. А он в этой хате главный и не первый раз тянет. Зверь видит другого зверя. Меня скрутили и – в карцер, этот малеванный помощи у вертухаев попросил. Очень не приспособлено место, чтобы там жить: сильно холодно, почти не кормят, и без сна здесь провел пять дней. И изза кого – за уголовника! После карцера – в старую камеру к старым «друзьям». Зашел – все по-старому, к народу – «Вы с ним, или каждый сам по себе?» – и ухмыляюсь. Взял курево того разрисованного, «огонек дай», а тот протянул зажигалку. Прикурил, ее – в карман, никто не вякнул. Адвокату написал заявление на врача, чтобы осмотрел. Описал все, как было, с действующими лицами, не забыл про официантку Тамару, может, она не соврет, как мы вели себя и сколько выпили, все важно, мелочей нет. Господи, какая она бездарь! Великое самомнение, и больше ничего, по блату, наверное, училась, будет ли для меня толк? Для того, чтобы убедиться, нормальный ли я, надо пройти психиатрическую экспертизу, так сказала адвокатша, Мария Гавриловна. Вместе с нарядом повезли меня за моими вещами на железнодорожный вокзал, в камеру хранения. Сказал: «Мария Гавриловна, сделайте опись моих вещей и документов, а то эти суки украдут. А так – не посмеют». Хотя?
Рано утром – руки за спину, повели во двор и – в «столыпин» (спец.транспорт по перевозке заключенных, с двумя отсеками). В первом отсеке уже сидело восемнадцать человек, нас четверых – в другой отсек. Закрыли, поехали. Ехали долго, куда – и сейчас не знаю. На повороте что-то стрельнуло, сильный хлопок, машина начала заваливаться, грохнулась на бок и скатилась в кювет. И тишина. Почему-то загорелась кабина. Водитель получил серьезную травму, его вытащили, оказали медицинскую помощь, место падения быстро оцепили. Проезжающие машины останавливались, мужики с огнетушителями – к горящей машине, тушить, но их не подпускают. Огонь быстро распространялся, мы в заднем отсеке почувствовали запах дыма. Поняли – горит машина, а тушат ли? Машина горит, люди с огнетушителями стоят, их не пускают, а ЭТИ стоят, скоты, и зорко смотрят, как горит, и слушают крики о помощи, задыхающихся и сгорающих заживо.
Это слышал и я, только к этому прибавить запах жаренного человеческого мяса. Дверь не пытались вскрыть. Я пописал на рубашку и прижал к носу, чтобы сразу не задохнуться. В голове – так глупо, все, ты следующий. За что? Это нельзя описать, надо быть здесь, каждой клеткой ощущать и чувствовать тот ужас, что тебя ждет. Я задыхался, цеплялся за жизнь, сознание еще теплилось. Рядом мужика била судорога, и он затих…
На меня упала искра, мне не было больно, она горела на