– Ничего. Просто конец охоты, – развёл руками Святослав. По мрачным лицам и отсутствию шумного обсуждения свершений, Всеволод заподозрил неладное. Взор его, наконец, упал на Вячеслава. Тогда всё стало ясно.
Некоторые всадники вернулись чуть раньше, чем везущие на лежаке Вячеслава, поэтому весть о случившемся достигла всех до того, как появился сам виновник беспокойства. Ода, хоть и не любившая мужа, не могла не ужаснуться тому, что приключилось и, наспех приведя себя в порядок, сунув нарочитой девушке сына, выбежала навстречу постепенно возвращающимся. Она успела миновать Софийские ворота, когда через Золотые ввезли Вячеслава. Выпивший от боли браги, с замотанной не сгибающейся ногой, он беседовал с медленно едущим рядом Всеславом Брячиславовичем. Тот усердно извинялся, что плащ одного из его людей мог послужить причиной этого плачевного происшествия, однако юный Ярославич заверял, что это не при чём, и просил поверить, что виноват лесной волк и никто кроме него. Ода, встречая претерпевшего мужа, подошла к нему, несомому княжескими людьми.
– Как вы, meinen42 конунг?
– Ничего, ничего, – успокоил её Вячеслав, – на охоте всякое бывает.
– Ващ брат, Всефолод, звал лекарь. Они ждут, – пошла она возле него, несмело бросив взгляд на Всеслава Полоцкого. Тот, прощаясь перед Софийскими воротами, за которые имел право въехать, как Рюрикович, но не имел такового разрешения, улыбнулся Оде улыбкой оказавшего услугу и просящего принять выполненный заказ в готовом виде. Её пробрала дрожь до самых костей. Отвернувшись поскорее от чёрных глаз, она вспомнила их ночной разговор, а потом посмотрела на сломанную ногу мужа. Да, теперь он долго не сможет приходить к ней, и терпеть ей будет нечего. Воистину, как страшны исполняющиеся желания!
Глава седьмая. «Язычники»
Вячеслава осмотрел лекарь, приехавший некогда из Византии с принцессой Анастасией. С тех пор, как Владимир крестил Киев и Новгород, ведуньи и целители были разогнаны, в первую очередь потому, что среди них оказывались самые преданные и непокорные язычники, а некрещеным совершать какие-то обряды над людьми больше не давали. И если бабок-повитух вынужденно оставляли в покое, закрывая на них глаза, то при каких других хворях обращаться приходилось к пришлым: грекам, армянам да жидам43, своей-то, разрешённой медицины ещё не изобрели, а народную – поганую, уже запретили. Впрочем, иноверцы-жиды были для многих христиан не многим лучше идолопоклонников.
Сначала всё было в порядке, и Вячеслав даже заснул, забыв о боли, но к утру она возвратилась, превращаясь в неотступное нытьё в ноге, воспалившейся и покрасневшей, да к тому же у него появился жар, его лихорадило, лоб горел. Врача позвали снова. Придя, он осмотрел перелом и резюмировал, что он «объят огнём нездоровья». Дав тот же самый настой, что и накануне, лекарь попросил принести для питья побольше