– Здесь вообще никто не ходит без неё? – огляделся незнакомец.
– Ходят, отчего ж? Юнцы да женщины. Печенеги, нанявшиеся к нашим князьям, себе иногда выбривают бороды отлично от русичей, как и варяги. Даже прадед моего мужа, слышала, обревал часть головы и лица, но что б даже без усов? Такое я только у евнухов видела.
– Евнухов? – переспросил приезжий. Гречанка опомнилась, что на Руси такого не водится, и мало кто вне Византии был знаком с этим дворцовым должностным институтом.
– Ну… это такие мужчины, которым доверены некоторые дела при правителе, приглядывать за женщинами, например.
– Приглядывать за женщинами? – заинтриговано приподнялись брови странного собеседника.
– Да. Прежде, когда ещё не существовало Византии, и великий Искандер36 вёл свои войны, персидские цари доверяли евнухам свои гаремы, – подумав, что это слово тоже может быть неизвестно слушателю, Киликия уточнила: – Гаремы – это собрание жён, язычники имели их в большом количестве.
– А, как покойный Владимир Святославович?
– Владимир Святославович внял голосу разума и отказался от идолопоклоннических привычек, – чуть посерьёзнев, сообщила молодая женщина. Её не заботили вопросы веры, а вот многожёнство и измены для неё были отвратительны. – Он закончил жизнь праведным человеком.
– А что, – пожал плечами незнакомец, – пожалуй, я бы хотел быть этим евнухом…
Киликия не выдержала и вновь рассмеялась. Её звонкий, заразительный, здоровый смех, наполненный идущим изнутри счастьем, зачаровывал слух.
– Я опять что-то не то сделал?
– Видишь ли, любезный сударь, – другая бы на месте княгини наверняка залилась краской, стала запинаться и прекратила разговор на эту тему, но она приучена была жить иначе. Ей повезло, что и муж её – Святослав, никогда не пытался перевоспитать жену и заставить жить благопристойной молельщицей. Он наслаждался её задорным нравом, очарованием неумения обижаться и расстраиваться, принятием естественных форм жизни таковыми, какие они есть и должны быть. – Для того чтобы стать евнухом – нужно было кое-чем пожертвовать.
– Кое-чем? Может, оно стоило того, чтобы подобраться к царским жёнам? – прищурился собеседник, радуясь, что разговорился не с какой-то замкнутой христианкой, а раскованной и умеющей подбирать слова девушкой. Это Киликия воспринимала себя взрослой, умудренной жизнью женщиной, но природа покровительствовала ей, и в свои двадцать восемь лет выглядела она по-прежнему молодо и сияюще. Живые глаза, ровная, чуть смуглая кожа, сочные губы – никто бы с виду не догадался, что она уже дала жизнь пятерым детям!
– Может, и стоило, – прыснула княгиня, – но удовольствия уже бы не принесло.
– Не хочешь же ты сказать… –