– Женщина.
– Да… да, так и есть. – Ветер дергает меня за волосы и хлещет по щекам, мешая видеть. – Мод Ловелл. А вы?
– Меня звать мистер Прайс[8].
Мне хочется смеяться. Возможно, это от истерики или усталости, потому что ничего смешного в его облике нет. Да, он кажется хитрым, возможно злобным, но нисколько не забавным.
– Не ждали мы женщину, – произносит он. – В письме говорилось…
– В письме была подпись «М. Ловелл»[9], и это мое имя. Рада знакомству. – Лицо мое настолько замерзло, что губы с трудом складываются в улыбку.
– Вы опоздали. – Он поворачивается ко мне спиной и удаляется, предоставляя мне самой тащить чемоданы в дом и запирать дверь.
Я оказываюсь в тесном вестибюле. Мокрые пожухлые листья и веточки залетают вслед за мной. У стены стоят грязные ботинки и ружья. На крючках висят дождевики и меха, и роскошные накидки из красного бархата, их так много, что нам приходится протискиваться, чтобы пройти в переднюю.
Перед нами возникает богато украшенная лестница. Она изгибается и ведет к полукруглому балкону, как будто из мюзик-холла или театра. Вдоль стен развешаны четыре гобелена – красные, золотые, зеленые – они расположены как бы наугад и изображают сцены охоты.
Я оборачиваюсь, стараясь охватить взглядом все – вот он, мой новый дом. От тяжелых сумок болят руки. В какой-то момент я почти решаюсь попросить о помощи Прайса, но он награждает меня таким холодным взглядом, что я тут же меняю решение.
Собаки. Казалось бы, в таком большом и отрезанном от мира деревенском доме должны быть собаки, но я не видела и не слышала ни одной. Здесь все как-то слишком тихо, заброшено и пусто. В воздухе чувствуется присутствие смерти, хотя, может, это всего лишь мое воображение разыгралось.
– Идем. – Прайс кивает в сторону задней стороны дома, отведенной для прислуги. Мы проходим небольшой лестничный пролет и попадаем в просторную кухню, где нас ждет уже разведенный очаг. Наконец-то можно отогреть онемевшие пальцы!
– Идем или как? – спрашивает он.
У меня просто не получается увести себя от огня.
– Я полдня ничего не ела.
Прайс оглядывает меня с головы до пят, и, когда его взгляд задерживается на лифе, губы изгибаются в усмешке.
– Не такая уж и щуплая, как я погляжу, небось до рассвета протянуть как-нибудь удастся.
Приходится все-таки оторваться от тепла и проследовать за ним по крутой и узкой лестнице. Стены стискивают нас с обеих сторон, да так сильно, что мне едва удается протащить сумки. Огонь свечи пляшет на сквозняке, и мне кажется, что его вот-вот задует. Ступени и без того не внушают доверия, а в темноте тут ничего не стоит и шею свернуть.
Каким-то чудом пламя свечи не гаснет,