– О Мёрнир, – почти прошептал он, в отчаянии стискивая руки на коленях. – Что же я наделал? Где мой Лорен? Боги, что я наделал?
Сперва вокруг него был свет; теперь его не было совсем. Значит, миновала некая единица времени. Правда, в небесах над деревьями светили звезды, но луна еще не взошла. Он еще помнил, что в последние дни на небе появлялся лишь тоненький серпик, а завтра должно наступить новолуние.
И завтрашняя ночь будет последней – если он, конечно, переживет сегодняшнюю.
Теперь Древо стало как бы частью его самого, его вторым «я», его вторым именем – такими именами пользуются, произнося магические заклятия. Он почти понимал, ЧТО шепчет лес вокруг него, но перенапряженный мозг воспринимал происходящее плохо, и он никак не мог докопаться до тайного смысла этого разговора деревьев друг с другом; сейчас у него хватало сил только терпеть и сдерживать яростный натиск воспоминаний.
Сегодняшняя ночь и еще одна. И потом не будет больше ни музыки, которая обнажает душу, ни мокрого шоссе, которое так хочется забыть, ни сплошной пелены дождя, ни сирены «Скорой помощи» – ничего; и Рэчел тоже не будет. Итак, остается дожить до рассвета, потому что он совсем не был уверен, что сможет пережить хотя бы еще один такой день, как тот, что уже миновал.
Впрочем, если честно, он непременно попытается это сделать: ради старого короля, и того крестьянина, убитого стрелой, и тех людей с измученными лицами, которых они встречали на дорогах. Куда лучше и достойнее умереть, принеся пользу людям и к тому же сохранив хотя бы крупицу собственного достоинства. Хотя он вряд ли смог бы объяснить, чем это, собственно, так уж лучше.
«А теперь я отдаю тебя Мёрниру» – так сказал Айлиль. Значит, он, Пол, был всего лишь подарком, подношением, жертвой – напрасной жертвой, если он умрет слишком быстро. Так что нужно цепляться за жизнь, цепляться за эти воспоминания, цепляться за этого их Бога – ведь теперь он принадлежит этому Богу по праву… И это подтверждают неумолкающие раскаты грома. Порой ему казалось, что раскаты эти доносятся откуда-то ИЗНУТРИ, из самого дерева, то есть практически из его собственной души… Ах, если б только дождь пошел до того, как он умрет! Тогда он хотя бы под конец сумел обрести душевный покой. А вот когда ОНА умерла, дождь шел и шел, он шел тогда всю ночь…
Глаза у него жгло как огнем, и он закрыл их, но это не помогло, потому что там ждала она – со своей музыкой. Один раз, несколько раньше, он хотел произнести ее имя вслух, выкрикнуть его на весь лес – он ведь так и не смог сделать это у ее могилы – и снова ощутить на губах его вкус, его сладость, которой не ощущал с того страшного дня, и сжечь дотла свою пересохшую душу в его пламени. Сжечь – потому что плакать он не мог.
Ну и, конечно, хранил молчание. Ничего сделать нельзя. Ты и не делаешь, а просто открываешь глаза, по-прежнему распятый на Древе Жизни в глубине рощи Мёрнира, и видишь, как к тебе между деревьями кто-то идет…
Было очень темно, лица он разглядеть не мог, но слабый звездный свет отражался