В субботу, за завтраком, у отца уже горел глаз: сейчас он пойдёт в гараж заниматься машиной, общаться с мужиками. Мать понимающе собирала ему нехитрую закуску, складывала в целлофановый пакет. Отец смущенно отнекивался, утверждая, что выпивать не собирается. Единственно, что она неукоснительно требовала – в три часа и ни минутой позже явиться домой к субботнему праздничному обеду. И я не помню, чтобы он когда-то опоздал.
Возвращался весёлым, мыл руки, садился во главе стола. Шутил – не смешно, было видно, что пьяненький. Мать, в переднике, разливала суп по тарелкам. Пахло пирогами. На столе уже стоял графинчик с водкой на донышке, на пару рюмок отцу. После обеда ложился спать. Вот и всё – праздник заканчивался. В воскресенье – поход по магазинам за продуктами, запастись на неделю.
А дальше случилось то, что случилось… По первости, когда Горбачёв объявил перестройку и ускорение, отец ещё ходил гоголем. Но валом посыпались разоблачительные статьи в газетах и журналах о роли родной коммунистической партии в уничтожении собственного народа, и он завял. Страна разделилась на тех, кто хотел как раньше, и тех, кто хотел жить по-новому. Он остался посередине, раздираемый противоречиями, не понимая, к какому берегу метнуться.
Дальше хуже. Развал НИИ, в котором работал. Ещё числился, но ходить туда уже не имело смысла. Мизерная зарплата, на которую не прожить. Ушли в прошлое субботние походы в гараж. Распалось мужское братство – переругались. Стал выпивать по вечерам. Мать не противилась, следила только, чтобы не больше четвертинки за вечер.
Она легче переносила свалившиеся невзгоды. Семья всегда была для неё главным. Жизнь изменилась – надо просто подстроиться, сохранить себя и близких в новых условиях. Моральные метания оставить в стороне, пропитание и атмосфера в семье – вот главное. Какая зарплата у учителя? Крутилась как могла – с утра до ночи.
Отец сдал. Постарел, обрюзг. Приходил вечером ко мне в комнату и затягивал бесконечный монолог: «Как же так, доча? Я же ничего не знал. От нас скрывали правду». И все в таком духе. Пьяненький, жалкий, он стал вызывать у меня брезгливость. Молчала, делала вид, что занимаюсь. Он уходил.
А что я могла ответить? Что сам не хотел ничего знать? Я ещё в десятом классе «Архипелаг» – перепечатку на папиросной бумаге – прочла. Он увидел – глупостями себе голову забиваешь, сказал. Так что ж сейчас-то плакаться, мол, обманули?..
Спина у него красивая… Не люблю, когда он ко мне приходит. Лучше я к нему. Пресыщение наступает. Сразу после хочется одной остаться. Но ведь не выгонишь? Если я у него, бывает, даже под душ не иду – быстрей домой.
Вот и сейчас – чего он тянет? Вышел из ванной – полотенце вокруг бёдер – подошел, обнять попытался. Отстранилась.
– Слушай, я у тебя в холодильнике мясо видел, давай приготовлю? Есть хочется.
Ну