– Вот что, лейтенант! – Ватрушкин сделал паузу, быстрым глазом оглядел мою форму и строго произнес:
– Если хочешь стать капитаном, больше на вылет не опаздывай!
Я машинально глянул на часы. До вылета в Жигалово, который значился в нашем задании, оставалась еще уйма времени, целых пятьдесят минут. Тем более что рейс был почтово-грузовым, есть-пить не просил и жаловаться на задержку с вылетом ни у кого причин не было.
– Это не твое время, – словно угадав мои мысли, строго произнес Ватрушкин. – На вылет надо являться за час, а тот, кто хочет стать капитаном, является за два.
Я промолчал. Хотя Ватрушкину еще не было и пятидесяти, но он был знаменит на всю Сибирь, на него показывали пальцем: он-де знал самого маршала Иосипа Броз Тито. Друзья-летчики сказали: мне повезло, что посадили летать с таким опытным командиром.
Ватрушкин был одним из немногих, кто пришел в авиацию еще во время войны пятнадцатилетним мальчишкой. Был мотористом, потом переучился и стал летчиком. Рассказывали, что во время войны бывал в Италии, в той самой авиационной части, которая спасла Тито, когда партизанский штаб в Югославии обложил немецкий спецназ.
Были у Ватрушкина взлеты, когда он командовал авиаотрядом в Киренске, были и падения, и тогда ему приходилось начинать свою летную жизнь как бы с нуля. Впрочем, начальство, уважая его боевое прошлое, с пониманием смотрело на его очевидные слабости, например, всем была известна его склонность к послеполетным фронтовым, как он сам выражался, ста граммам. Для острастки иногда ему все же грозили пальцем: мол, смотри, Михалыч, делаем последнее предупреждение. Но где найдешь такого летчика! Такие, как Ватрушкин, на дороге не валяются.
Ватрушкин был летчиком от Бога, и ему доверяли самые трудные задания. Он летал на аэрофотосъемки, садился там, где не только приземляться, но и ходить-то было опасно. Он знал все пригодные и непригодные площадки, доставлял туда врачей, вывозил больных и не считал свою работу особенной.
– Нам сказали – мы слетали, нам бы стопочку подали, – посмеиваясь, говорил он, вернувшись из очередного полета.
К нему в экипаж меня направили после того, когда его второй пилот Коля Мамушкин на оперативной точке прогулял с местной красавицей ночь, а утром пришел на вылет, как было написано в медицинском протоколе, с остаточными явлениями алкоголя. Наказание последовало незамедлительно, Мамушкина было предложено уволить. Чтобы спасти его, Ватрушкин предложил на полгода отправить Мамушкина на одну из открывшихся посадочных площадок на север области. Скрепя сердцем летное начальство пошло ему навстречу, Мамушкина вначале отправили в Карам, а затем перевели в Ченгилей.
Сделав мне втык, Ватрушкин тут же приказал лететь на грузовой склад и получить почту, а если подвернется, то и попутный груз.
– Чтоб через двадцать минут все было в самолете! – добавил он.
На складе нашу почту еще никто