Общественная конкуренция вынудила людей массово обратиться к вспомогательным мыслительным операционным системам, поскольку игнорирование технологии погружало неадептов в пучину отсталости, сравнимой с отсталостью неандертальца от человека XX века. Возврат к исходным способностям сделался подобным интиму: их демонстрировали друг другу лишь очень близкие люди, обнажая истинную природу. Порой ими мерялись подобно тому, как во все времена мужчины состязались в размере гениталий, а женщины бюстов… И хоть в обществе было не принято, но некоторые импозантные особы позволяли время от времени выставлять на показ способность в том или ином навыке обходиться органическим умом, играя превосходством перед публикой, что расценивалось как ловкий трюк, но не более. В практических вопросах эффективности любой среднестатистический ум, дополненный вспомогательными мыслительными операционными системами, обрёл пригодность к выполнению профессиональных задач широкого спектра после короткого обучения, что нивелировало всё, кроме одаренностью талантом и особой смекалкой. Помнить информацию не требовалось, поскольку существовало подключение к децентрализованным базам со всеми данными, – в массах единственными преимуществами сделались глубина уровня доступа к информации, скорость их передачи и обработки, а также разрешения на владение данными.
Горячий спор относительно того, кому эти данные принадлежали разделил планету на два известных лагеря. Одна часть мира выступала за обобществление всех баз данных под гарантией защиты государства, другая же предлагала частную систему доступа к данным на рыночных условиях, однако де-факто различие являлось только декларируемым.
С момента завершения горячей фазы Мировой Войны прошло уже шестнадцать лет. Общественность созрела к признанию того, что мировые и холодные войны не прекращаются, а только утихают, поэтому люди официально наслаждались льдом мира. Согласно отечественной историографии, отреставрированная в ходе погашения гражданских конфликтов на отделившихся территориях Советского Союза и обретения новых земель в качестве военных репараций и компенсаций за конфискованные активы, административная вертикаль России явила собой модель полной преемственности. От Империи система вернула открытую семейную клановость и священность элит, однако посчитала в чистом виде наследственное родовое правление рудиментом. Хотя полнота власти и ответственности в конечном итоге сосредотачивалась в одних руках, но ей предшествовали коллегиальные комитеты, где шла реальная борьба политических мастодонтов, что было заимствовано из советской практики. Органы власти разделились на административные и гражданские, то есть те, где власть распространялась сверху-вниз и снизу-вверх. Жизнь в стране стала четко подчинена этим двум сферам, что с одной стороны строго регулировало её в областях, представляющих государственный интерес, с другой оставляло гражданскую свободу и инициативу в житейских частностях.
В учебниках провозгласили, что с момента свержения монархии до установления настоящего нарратива страна первопроходцем преодолела сложнейший эксперимент мирового масштаба, выступив полигоном испытания передовых идей, в то же время проверяя в условиях экстремальной выживаемости истинность традиционных ценностей. Трагичность гражданского противостояния должна была служить огромным уроком, но даже в ней подчёркивалось народное величие, героизм и избранность в силу реальных достижений вопреки всякой логике. Декларировалось, что общество определилось в своём цивилизационном пути, скрестив империализм и социализм под вуалью русского православного балдахина, пошитого по китайским технологиям. В столицу вернули нулевой меридиан, обозначив себя самостоятельным центром и отказавшись от ориентации на какую-либо из сторон. Закрепляющим принципом системы стало признание единственно-верным