– Шура, да оставь ты себе эти вещи, – сказала она, разглядывая в тусклом свете огня в печи, найденные ватные солдатские брюки, телогрейку и нательное белье. – Тебе это в пору придется. А то ходишь целыми дня по морозу, того и гляди, что околеешь. Нельзя же так.
Та задумалась, медленно проводя руками по бедрам, где уже под достаточно изношенной и протертой местами до дыр одеждой, она чувствовала боль от воспаленной кожи. Тридцатиградусные морозы текущей зимы делали свое дело. Измотанный и истощенный организм поддавался. Щеки, губы, руки и все то, что не было спрятано от холода теплой одеждой, было воспалено, зудело и не давало покоя. Все это усугублялось отсутствием возможности нормально помыться и постирать одежду, которой было и без того очень мало, а практически все то, что, как говорится, только на себе.
– И то верно, – ответила матери Александра Ильинична, оценивая свое состояние и взвешивая очередные планы на обследование еще нехоженых ей мест, где можно было бы найти что-то нужное и ценное.
Уже на следующий день она, облаченная во все то, что было обнаружено в лесу и потому выглядевшая по-военному, дошла до места скопления в поселке торговцев и спекулянтов, где довольно быстро обменяла махорку и отрез материи на небольшое количество муки и крупы. На обратном пути, у самого выхода с территории рынка ее догнал шустрый молодой человек, пустой рукав солдатского ватника которого был ловко заткнут за ремень, тем самым, выдавая всем видом его владельца за искалеченного фронтовика, не подлежащего больше призыву, а потому промышлявшего торговлей и обменом вещей на продукты. Настигнув Александру Ильиничну, он еще раз бегло осмотрел ее с ног до головы и, видимо, оценив ее облачение в новые вещи, предложил весьма выгодную сделку, обещая дать за зимнее солдатское обмундирование и ботинки довольно приличное количество всевозможных продуктов. Это заставило ее серьезно призадуматься, так как жить она с детьми, матерью и сестрой могла только сегодняшним днем, абсолютно не имея возможности загадывать на будущее и, каждый раз заново искать пути и возможности достать пропитание, отказывая во всем, прежде всего, себе. Боязнь быть обманутой и желание видеть своих детей сытыми вынудили ее не давать согласие сразу, пообещав искалеченному войной торговцу вернуться назад через некоторое время, после того как решит все дома с родными. Условившись о месте вероятной будущей встречи, она вернулась домой, где начала советоваться с матерью и Дусей,