Я уволился с работы, сложил сумку, сдал ключи квартирной хозяйке и… позвонил Тиму.
Мы встретились в пивнухе недалеко от вокзала. Сам не знаю зачем мне нужна была эта встреча. Нет, ну повод-то ясен: попрощаться перед длительной разлукой. Но ведь вполне можно было сделать это по телефону. Не такие уж мы друзья.
– Мне тоже повестку принесли, – сказал Тим, ковыряя фисташки. – Родители вчера звонили.
– Как там они? – задал я дежурный вопрос, стараясь вызвать в памяти полустёртые временем образы. – Леська, наверное, уже невеста?
– Нормально. Леська, да. Собирается ехать учиться на художника. В институт искусств.
– На художника?
– Ну да, у неё способности.
– Как дед? Живой ещё?
Тим удивлённо поднял брови.
– Что это вдруг к моим домашним такой интерес?
– Почему вдруг? Обычный светский разговор. Или ты предпочитаешь о погоде? – я неожиданно для самого себя почувствовал как раздражает меня ситуация и как бесит меня Тим. Почему? А потому! «Земную жизнь пройдя наполовину, я оказался в сумрачном лесу…» С рубежа своей жизни, как с горы, я оглядывал сейчас панорамно, со стороны прошедшие четыре года. Четыре года лжи и притворства. Четыре года повторяющихся мучительных снов. Четыре года жизни под страхом шизофрении. Как не крути – это он мне их обеспечил, эти четыре года. И сидит теперь, бровями шевелит!
Тим молча опрокинул кружку с пивом, опустошив её в несколько глотков, и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Дим, зачем ты мне позвонил?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Наверное, не стоило.
– А я знаю.
Я уставился на него.
– Ты подспудно надеялся, что у меня хотя бы сейчас, спустя столько лет, проснётся совесть, и я с тобой объяснюсь. Чтобы расстаться нам по-доброму.
– Ну и как? Проснулась? – настороженно поинтересовался я, совершенно не ожидавший такого поворота.
– Дело не в совести. Хотя и в ней, наверное, тоже. Она, конечно, терзала меня первые пару лет – судьбу моего друга решают в тёмную, и я в этом участвую. Разумеется, я старался оправдаться перед собой, убеждал свою совесть: что моя ложь – тебе во благо, что я выторговал тебе у Совета прежнюю жизнь, что я в этой ситуации мало что решаю и так далее. Я надеялся, как ребёнок, каковым собственно и был, что стоит сделать вид, будто ничего не происходит, и мы снова будем жить весело и непринуждённо, как раньше.
Мы помолчали. Я закурил.
– Понятно, что «как раньше» уже не получалось. Я наблюдал, как разладились наши отношения, как ты отдаляешься. Не мог понять почему – мне казалось, что это я, наверное, веду себя неправильно,