День погружался в сумерки, и хорошее настроение Кимона таяло на глазах. Близилась ночь, а они застряли на острове. Позарез требовалось спустить на воду хотя бы одну триеру, чтобы потом стащить два других корабля. Оставаться на острове на ночь было рискованно – оправившись, пираты могли набраться смелости, подготовиться и попытаться напасть на незваных гостей. Под покровом темноты они могли, например, обстрелять суда огненными стрелами. Его любимые военные триеры лежали беспомощно на берегу, и Кимон беспокоился за них. Беспокойство переросло в тревогу, когда заходящее солнце окрасило холмы золотыми и красными оттенками.
Перикл, вместе с другими упиравшийся ногами в песок и давивший на корпус спиной, отступил и махнул рукой – людям требовалась передышка. Едкий пот струился по лицу и даже затекал в нос. Выпрямившись, он огляделся. Три пиратские лодки уже обгорели до черноты, одна догорала.
Он хлопнул себя по лбу:
– Лохаги, сюда, ко мне.
Два ближайших капитана подбежали к нему. Оба разделяли тревогу Кимона, поскольку их корабли могли остаться в уязвимом положении на всю ночь.
– Возьмите гребцов, сколько нужно, посадите на те лодки, и пусть присоединятся к нашим двум. Будем молиться Посейдону, чтобы этого оказалось достаточно.
Не теряя времени, капитаны подозвали гребцов, стоявших группами в стороне и опасливо поглядывавших на холмы. Человек шестьдесят, оставив на берегу оружие и доспехи, устремились наперегонки к пиратским лодкам, вытащили их на мелководье, расселись по местам и взялись за весла. Темные силуэты, словно отрастив паучьи лапы, заскользили по воде, удаляясь от берега. Эту работу они знали. Отойдя от берега, лодки приблизились к корме, откуда им сбросили канаты, и исчезли в темноте. Кормчие подали знак стоящим на берегу, и несколько человек перебежали на нос – поглазеть на тех, кто приготовился толкать триеру. Их с проклятьями прогнали на корму, где они своим весом, если ничем другим, могли послужить общему делу.
– Приготовились, парни! – скомандовал Перикл собравшимся у носа. – Раз, два… три! Раз, два… три!
Все навалились сообща, и корабль вдруг дрогнул, скользнул по гальке, с шумом бултыхнулся в воду и закачался. Только что лежавший мертвым грузом, он ожил в той стихии, для которой был создан.
Берег огласился восторженными криками, которые подхватили гребцы уже возвращающихся лодок. Солнце село, остров погрузился во тьму, но они вырвались из западни. Даже если бы на буксировку двух других триер ушла вся ночь, это было бы уже не важно. Они были людьми моря, и море вернуло их себе.
После того как последний из трех кораблей сошел на воду и гребцы подняли весла, Кимон поджег пиратские лодки. Да, уцелевшие островитяне когда-нибудь