Владимира Михайловича Кобрина я знал, даже дружил с ним, но очень давно. Он умер в 1999 году. Хороший был мужик, настоящий. Мало того что талантище, еще и честный, совестливый и не трус (во всех перечисленных качествах лично убедился). Эти игрушечные мужички по возрасту годились ему в дети, если бы не их мелкая бородатая порода. Так что их небрежное «не так давно закончили у Володи» меня сильно покарябало.
Среди лежащих передо мной работ ни одной работы не было. Только разноцветное «каля-маля» и приклеенные рюшечки вокруг. Я прислушался к обсуждению «педагогов». Они как раз задумчиво искали нечто экзистенциональное в одной из работ и вроде бы уже нашли, но тут ректор испортил всю малину, извинившись, он перевернул лист ватмана другой стороной и объяснил, что тут студенты перед экзаменом расписывали ручки и оттачивали карандашики. А настощая работа, вот она. – И он гордо показал на очередной вариант незабвенного «Сеятеля». Тоже с рюшечками. Ректору явно было стыдно перед такими бородатыми профессионалами. Но он потел и терпел. Внутри него жил дух воина. Мужички посмотрели на меня, я пожал плечами и спросил, зачем им собственно я? Они стали мяться и сбивчиво говорить о том, что вдруг один из них опоздает на электричку или не сможет прийти в связи с поездкой на фестиваль в Канны, тут-то я очень и пригожусь. Я вспомнил туманные взгляды будущих студенток и вдруг неожиданно понял, что глаза у них не с загадочной женской поволокой, а сине-туманные, с пленочкой, как у только что родившихся щенят.
Один из мужичков, тот что потоньше, покашлял и робким басом спросил, обращаясь к окошку: – Может, все-таки не всех подряд брать, может отчислить кого-нибудь? А то как-то и правда оно… – Я тебе отчислю! – неожиданно свирепо рявкнул ректор, и сам, видимо испугавшись, добавил уже тихо и тоже в окошко: – Они все того, уплатили уже, за год вперед, так что… Будете учить, раз такое.
Я повернулся и вышел. Их-то заставили, а мне что? Я свободен.
Про секс и про кино
С раннего детства, примерно с четвертого класса, осознав себя самцом, я пытался уговорить окружающих меня женщин на дикий необузданный секс.
Да, если хотите, я домогался, признаюсь сразу и во всех случаях. Чего я только не делал, чтобы достичь цели. Бил их портфелем по голове, пинал, дергал за косички, ставил подножки во время бега, обливал чернилами, стрелял в них из рогатки – но ничего не помогало.
Женщины словно сговорились, как я ни старался, ни одна не отвечала мне взаимностью.
С годами я стал более изобретателен и, поменяв тактику, стал носить за ними портфель, провожать до дома, читать стихи и писать гвоздями и мелом признания на стенах