Особого значения этому Георгий Степанович не придал. Наоборот, успокоился. Мало ли зачем люди в столицу ездят! Может, погулять. Может, прибарахлиться. А может, Минька влюбился в москвичку и покоряет ее.
Но в четверг вдруг пришло известие – если разбираться, по нескольким статьям неприятное. Во-первых, Миньку попросту стало жалко – как человека. Ничто человеческое Георгию Степановичу не было чуждо, жалость тоже. Во-вторых, Миша в течение чуть не пятнадцати лет был верным, честным и преданным помощником. Любил деньги – да, всегда торговался – тоже правда, но каждый раз поручения, пусть самые щекотливые, выполнял точно и быстро. Никогда не подводил, не запивал и не делал попыток переметнуться на сторону противников, чтобы срубить куш побольше.
Но и третий момент во всей истории настораживал. Эта стремительная и неожиданная поездка, а потом гибель в перестрелке – что они означали? Миня действительно вышел на след в каком-то деле, что они обтяпывали вместе, но решил разобраться сам и повел себя неточно, неловко, грубо – поэтому его и замочили? Может, и Георгию Степановичу имеет смысл принять меры безопасности? Или, напротив, ситуация со смертью Михаила сулит ему какой-никакой дивиденд?
Короче, Г. С. тоже собрался в Белокаменную. Надо разбираться на месте. Связи у него имеются и в Первопрестольной, надо выяснить скрупулезно, кто, почему и за что загасил Миньку.
«Утро вечера мудренее», – решил он и взял билет на самый ранний «Сапсан». А там, подремывая в бизнес-классе, стал вспоминать ту давнюю историю, когда он впервые встретился с юным Мишаней.
Чуть не единственное поручение в его практике, которое он так до конца и не выполнил. Но, возможно, лишь пока?
Георгий Степанович. 18 лет назад, лето 2005 года. Санкт-Петербург
Георгий Степанович с хазарами дел старался не иметь. Но, с другой стороны, если сам дед Ибрагим зовет встретиться, разве в силах он отказаться?
Ресторан «Пиала» в подвале на канале Грибоедова, как все знали, принадлежал хазарам. Здесь они проводили свои встречи и стрелки, отсюда планировали операции.
Г.С. проводили в отдельный кабинет. Стоявший на входе абрек его обыскал. Забрал телефон.
Дед Ибрагим попивал из пиалы. Зеленый чаек, седая борода. Издалека – добрый восточный дедушка. Но взглянешь вблизи: абсолютно безжалостные глаза. Глаза человека, умеющего убивать. Неоднократно расстреливавшего людей самостоятельно и еще чаще отдававшего приказ о ликвидации.
Руки Ибрагим не подал, кивком предложил сесть. Вообще говорил мало, будто его слово ценится на вес золота. А может, русский язык, такой трудный, плохо давался ему, и он не желал демонстрировать, пусть в мелочах, собственную ущербность.
Сразу завел речь о деле:
– Один человек пропал. Дома нет его. На звонки не отвечает. Машина в гараже стоит.
Внушительно помолчал, потом передал через стол газету: цветной таблоид, статья на полосу.