торопится весна скорей
прижать к себе и приголубить,
ненужный страх в душе убрать
и поцелуем прямо в губы
дрожь непонятную унять.
2.
Мартовский снег, как нелепица,
тратит заряды последние.
Солнечный диск к ветке лепится,
схожей с рогами троллейбуса.
Жмётся зима вдоль проталины
и безнадёжно, изранено
кучкою снежной расплавленной
срок доживает подавлено.
Смотрит в окно недоверчиво
небо с прожилками синими,
бросив берёзкам на плечики
шарфики, сотканы инеем.
Лужи волнуются реками,
лаской весенней согретые.
Яркими дышит приметами
утро в минуты рассветные.
Даль серой тучей туманится,
синь закрывая небесную.
Клён бьёт поклоны, старается,
кланяясь ветру мятежному.
3.
Утро слито из света,
из лучей предрассветных,
из небесного цвета,
из надежды последней.
Жмутся жухлые травы,
из невзгод стойко выжив,
и задвинуты ставни,
не цветут ещё вишни.
И застыла, смущаясь,
на дороге берёза,
от прохожих скрывая
оголённый свой остов.
Но беременны почки,
испаряется холод,
и мгновенно разносит
ветер птиц робкий голос.
Их напевы, вмиг тая,
бороздят поднебесье,
где в хор общий вступая,
и моя слышна песня.
Солнца шар
Наполненная музыкой и светом
в окно глядится полночь, сна не зная.
И вместе с ней в обнимку ждут рассвета
весна, любовь, печаль не замечая.
А вместе с ней грохочут где-то громы,
никак не прекращаются раскаты.
На небе солнца шар, как перевёрнут.
Не все с войны придут домой солдаты.
И кто-то у калитки одиноко
вздохнёт и захлебнётся горем вязким.
А в небе шар, всё так же перевёрнут,
из жёлтого вдруг станет ало-красным.
Переключатель
В чужую жизнь влезать, до рвоты
душевный скарб перебирать,
кого-то ждать, любить кого-то,
о ком хотелось бы мечтать —
пустое дело. Греет тело
луч солнечный в погожий день.
А мне ещё не надоело
сегодня жить. Кому не лень
меняет мой переключатель
от шторма на всеобщий штиль,
и я, поэтов собиратель,
стихи тащу с собой в постель.
Кого ещё тащить – не знаю.
Весна бушует через край.
А я всё строки помечаю,
что гений как-то написал:
«Я вас любил, любовь, быть может…»
Высокий смысл, высокий стиль.
Весна и манит, и тревожит
тех, кто ни разу не любил.
По памяти улиц
До одури