Через два дня после первого не совсем внятного знакомства Лида и Яков снова встретились.
Папа Лиды, тот самый интимный шпион Руслан Анатольевич, отравился бутербродом, купленным в каком-то киоске быстрого питания за наличные деньги. Бутерброд был со вкусной колбасой и Руслан Анатольевич в спешке жевал его одной верхней челюстью, а на нижнюю пережёванные куски падали под действием собственного веса и затем усилием языка сталкивались вглубь горла и проваливались во тьму утробы. Отвратительный процесс, если читать его описание и чудесно приятный, если просто жрёшь.
Вечером Руслану Анатольевичу стало плохо от того что сильная боль в животе мешала смотреть телевизор и размеренно жить. Он прошёл в ванную комнату, где засунув два пальца поглубже громко вырвал в раковину угрозу из желудка и на этот звук жена с дочкой прибежали очень даже быстро. Но это не помогло, а жене вообще противно стало смотреть на блевотину в раковине.
Вызвали врача с лекарствами. Руслану Анатольевичу становилось хуже. Он побледнел почти до зелёного цвета и даже руки дрожать начали от пальцев до локтя. Приехала «скорая» помощь и санитар осмотрел больного молча, а затем запретил Руслану Анатольевичу блевать в его присутствии. Записав что-то в свой блокнот, санитар предложил Руслану Анатольевичу проехать в больницу, запугав возможными осложнениями и проблемами с поджелудочной железой. Жена и дочь начали торопить Руслана Анатольевича собираться в больницу, тыча ему в лицо то штанами от пижамы, то бритвенным станком, а он согласно кивал на всё и думал только о том, как бы не сблевать на ковёр. Руслана Анатольевича собирали двадцать минут. Санитар милосердно ждал, вспоминал что до конца смены ещё уйма времени и покачивался на табуретке. Наконец, пожитки были собраны и Руслан Анатольевич отправился на поиски здоровья.
В больнице было много всего, в том числе и людей пребывающих в ожидании исцеления, которое по их мнению могло настать не в следствии осмысленных действий докторов, а по случайному стечению обстоятельств или в процессе чуда, которое ни коей мере не связано с дипломом наблюдавшего их врача.
Даже странным могло показаться что в такой тлетворной атмосфере, которая царила в стенах больницы, у кого-то могло прибавиться здоровья, нервов или просто человеческого счастья. Гнусный интерьер и пыль на подоконниках навевали грусть, облупившийся потолок вызывал слёзы обиды за разруху в стране, запах в туалете – ошеломлял. Персонал вёл себя высокомерно, даже вызывающе, нисколько не раболепствуя перед расставшимися со здоровьем людьми, и у некоторых докторов – было заметно – просто руки чесались надавать щелбанов своим пациентом за то, что те и не дохли, и не выздоравливали как следует, а так себе, скромно болели на бюджетные средства.
Руслан Анатольевич просидел тридцать минут в коридоре, покорно дожидаясь,