Лида вошла в палату как раз в тот самый момент когда его пальцы наконец-то проникли под плотно облегающую юбку Маши и их языки уже нагрелись от непрерывного трения друг о друга. Лида стояла и молча смотрела на отца, распалявшегося с каждой секундой всё больше и на незнакомую женщину, забросившую свою ногу ему на живот.
– Папа!
В голове Руслана Анатольевича сверкнула молния и осветила простую мысль о том, что отведённые ему пять минут свободы истекли да и те кажется были урезаны порядочно, а теперь ещё и дочь вот тут стоит зачем-то. Все высокие мысли о построении свободы внутри себя, так заботливо им припрятанные в подкорку на потом, в один миг превратились в шушеру, которая была тут же навсегда изгнана из цехов его сознания без права на возврат.
Маша вскочила. Юбку правда поправить не забыла.
Все молчали.
«Дурацкая тишина», – только и подумал Руслан Анатольевич.
– Главное – не волнуйся, – сказал он дочери.
А все всё равно молчат, и только три сердца стучат не останавливаясь, набирая обороты.
– Давно это продолжается? – спросила Лида, узнав наконец в Маше знакомую их семье жену Сергея Журавлёва.
Руслан Анатольевич подумал, что из мириад возможных вопросов, которые Лида могла бы задать в данной ситуации, все бы показались так или иначе неуместными и глупыми, но этот всё же был по существу.
– Два года, – сказал Руслан Анатольевич, вставая с кровати.
Лида наконец заплакала, но ещё не в полную силу и выбежала из палаты бросив на пол пакет с какими-то продуктовыми формами, принесёнными по-видимому для Руслана Анатольевича, а он тут оказывается с чужой бабой.
– Лида!
– Оставь её, – сказал Маша и села на край кровати. – Пусть успокоится.
И снова дурацкая тишина.
Руслан Анатольевич не знал, что сказать и только какое-то противное чувство навроде того что бывает при морской болезни разливалось у него по телу и руки в районе пальцев начали подрагивать. Маша, поскольку она была женщиной, вела себя более пристойно, почти что спокойно даже.
– И что теперь? – спросил Руслан Анатольевич.
– Не знаю, – сказала Маша.
Она встала, и лицо её было задумчивое.
– Я пойду, – сказала она, будто эта фраза что-то объясняла или могла как-то изменить случившееся.
Маша поцеловала Руслана Анатольевича в щёку, но так себе, без особого азарта и вышла, а он ничего не сказал и просто подошёл к окну и стал смотреть в небо. Небо всегда на месте, чтобы ни случилось.
Вернулся сосед – тот самый не погибший в детстве старик – и не подозревая ни о чём продолжил кашлять, а Руслан Анатольевич смотрел в небо и не видел самого главного смысла ни в том что было, ни в том что есть, ни в том чему ещё только предстояло случиться.
Лида плакала на лавке прямо напротив больницы, но в стороне от главной дороги. Она не старалась анализировать то