Тихо посмеявшись, имилта еще раз помурлыкала и спросила: «Это»? Когда я кивнул, она сказала:
– Песня. Я пою.
– Песня? – повторил я.
– Да.
– Мне нравится, – широко улыбнувшись, я постучал по груди ладонью, покрытой кровью страйса.
Это настолько обрадовало Лили, что ее лицо озарилось счастьем и, вытянув губы, она зачем-то прикоснулась ими к ладони и что-то с нее сдула в мою сторону. Я не понял, что значит этот жест. Но Лили выглядела такой игривой, что мне не захотелось рушить ее настроение своим вопросом.
Когда огонь был разведен. Моя имилта подбежала к костру и, насадив на палку порезанные куски ядовитой печени страйса, сунула их в огонь. Зачем, я понял, когда она вновь их вытащила, спешно подула и откусила от почерневшего бока одного ломтика, вызвав по мне потрясение.
В этот раз я не стал выбивать ядовитую еду из ее рук, в ужасе наблюдая, как Лили жмурится от наслаждения, когда жует. Помимо смертельных плодов, она, определенно, любит органы, к которым ни один альтариканец ни за что бы не прикоснулся.
– Можетмясострайсамячечеманаконы? – покончив с печенью на палочке, вслух спросила Лили саму себя.
Отрезав пару кусков синеватого мяса от бока страйса, она тоже нанизала их на палку и подошла к костру, всунув в пламя. Мне оставалось лишь недоуменно наблюдать за ее действиями. Мясо лишено мягкости плодов растений. Оно жесткое. Старики племени даже не могут его есть, переходя исключительно на фрукты. Огонь же и вовсе превращает мясо в камень. Как Лили будет жевать его своими маленькими тупыми зубками, вызывало во мне бурный интерес.
Заставив синие куски приобрести совершенно неаппетитную черноту и остудив, моя имилта с некой осторожностью откусила. Точнее, попыталась откусить. Разумеется, у нее ничего не вышло. И она лишь неприязненно поморщилась, обиженно глядя на мясо. Это выглядело так забавно, что я не сдержал тихого смеха. Лили тут же бросила на меня хмурый взгляд, почему-то порозовев своим нежным личиком.
– О, ярадачтоебевесело, – недовольно пробормотала она, снимая испорченное мясо с палки и насаживая другие куски печени.
– Мясо не жарят, Лили, – с улыбкой произнес я.
– Не жарят?
– Жарить, – покрутил я пальцами несуществующей палочкой в огне.
– Ах, жарить, – протянула она с пониманием. – Жарить.
Какое-то время мы потратили на еду, во время которой Лили узнавала новые для себя названия предметов и действий, а после вновь вернулись к двум оставшимся тушам страйсов. Моя имилта непременно