Так ничего и не решив с поездкой, я лёг спать. Утром, собираясь на работу вспомнил о телеграмме. Главный вопрос, который не пускал меня в поездку, звучал примерно так: зачем туда ехать? Я задавал его себе, когда умывался, когда чистил зубы, когда брился, когда жарил яичницу и заваривал чай. А уже выходя из квартиры, я вдруг вспомнил, что моё детство прошло именно в П**ове. Покопавшись в своей голове, к собственному удивлению я обнаружил, что там хранится много воспоминаний об этом. Я решил съездить. Но не сейчас, а чуть позже. Спешить на похороны необходимости не видел. Закопать умершую старуху в землю смогут и без меня.
Подумав, я решил ехать на следующей неделе.
Позвонил человеку, с которым мы иногда вместе работаем. Предупредил насчёт следующей недели.
– О’кей, – сказал он.
Мы положили трубки. Некоторое время я думал о нём. Странный человек. Две трети суток под воздействием алкоголя. Почти каждый день. Ни семьи, ни детей, ни привычек. Даже любовницы постоянной нет. Он губил алкоголем свой организм, но щадил работу. Как, в сущности, и я. Ради денег. Исключительно ради них. Хотя стоит заметить, что деньги для нас не являлись смыслом жизни. Скорее, они были средством, способным заставить нас хоть на время позабыть о том, что какой-то смысл в жизни всё же должен существовать.
11
На работе было как всегда душно. Не от жары – от давления бюрократической системы.
Вальдимат работал работу, изредка вслушиваясь в разговоры коллег. Владимир Владимирович что-то рассказывал Андрею Петровичу, тыча постаревшим пальцем в какие-то чертежи.
Андрей Петрович, потеряв терпение, хлопнул ладонью по чертежу и несколько раз скороговоркой повторил:
– Владимирович, как хлястик-то крепить? Хлястик-то как крепить, как хлястик-то крепить? Хлястик-то как?
Вальдимат смеялся, Гена тоже смеялся, а Андрей Петрович переживал по поводу незакреплённости какого-то хлястика. На этом спор был закончен. Владимир Владимирович с видом оскорбленного интеллигента покинул арену и вернулся на свое рабочее место. Это был его конёк – уходить от любого конфликта с цементно-каменным лицом стороннего наблюдателя.
Вообще, Владимир Владимирович был интересным явлением. Инженер, пенсионер, в работе всем пример и бывший пионер. С виду достаточно дряхлый, чтобы игнорировать его. Но внутри у этого старика хранились россыпи инженерной мудрости, жизненного опыта и цитат всех сортов и расцветок в таком количестве, что не уважать это эльдорадо было нельзя. Вальдимат уважал. Даже перенимал что-то, по крайней мере, пытался. Владимир Владимирович равнодушно наблюдал за подрагиваниями Вальдимата над инженерным делом, не отказывая в помощи, но и не стремясь тащить его за уши к свету учёности. Как уже говорилось, это был человек буддистской просветлённости. Часто его поведение можно было принять за равнодушие утомленного старика. На самом же деле это было принятие любой жизненной ситуации со