Письма лежали на столе, уже вскрытые. Маликульмульк взял верхнее – оно было о каких-то привилегиях магистрата и о необходимости исследовать, как можно применить к теперешним рижским обстоятельствам отдельные статьи «Городового положения» восемьдесят пятого года, очень разумного и отмененное покойным императором для остзейских краев отнюдь не от большого ума. Маликульмульк взял другое – это был запрос о количестве иностранных кораблей, приходивших в прошлогоднюю навигацию, и об английских моряках, оставшихся зимовать в Риге.
А в голове уже не кричали – стучали ногами Демьян и Тараторка.
– О моряках, – сказал Маликульмульк. – О моряках… Они ведь в Московском форштадте зимуют?
И повторил вопрос по-немецки.
– Да, герр Крылов, – ответил старший канцелярист Шульман. – И там же безобразничают, обыватели жалуются. Туда перебрались все продажные девицы, и таковые даже съезжаются из других городов. Это непременно нужно написать. Но сперва затребовать жалобы из управы благочиния.
Маликульмульк покосился на него – что еще за выдумка писать о Венериных жрицах в Санкт-Петербург, неужели генерал-губернатор Голицын не может приказать полиции навести порядок? Зачем докладывать о безобразиях?..
– Я сейчас приду, – сказал он и вышел из канцелярии, прихватив карандаш и два листка бумаги.
Подниматься в башню Святого духа, в прежнее свое жилище, он не стал, а сел на ступеньках витой лестницы. Он представил себе прореху в нарядной покрышке французского пирога, увидел ее глазами Ваньки. Поневоле испугаешься!
– Молчи, ее и не увидят, – приказала Даша-Тараторка.
– Посмотрим твоих плутней, – недоверчиво отвечал Демьян. И дальше игру повела она – хитрая и сообразительная лисичка, Ванька-Демьян лишь приговаривал, сперва с сомнением, потом с восторгом: «Ну? Ну?»
– Делай только, что я велю. Сложи вчетверо салфетки две, – говорила она таким тоном, что не поспоришь; Маликульмульк знал этот тон женщины, берущей власть в свои руки. – Положи их на тарелку… Нет, это еще жестко. Подложи еще салфетки две… Опрокинь теперь на них пирог вверх дном… Вынь же карманный ножичек, коли есть… Вырежь же маленькую дырочку на дне… Ну, теперь и вынимай оттоль, что попадется!
Такая проказа была возможна только с французским пирогом. Его пекли не по-русски – тестяное вместилище и крышку запекали в формах отдельно, а начинку готовили отдельно и потом плотно укладывали ее в пирог. В русском через дырку начинку не вытащишь, а во французском, наверно, можно. Маликульмульк точно этого не знал, он все собирался заказать такой пирог в «Петербурге», уже и с поваром сговорился, только все тянул. Ему казалось, что возня с этой прорехой и начинкой вдохновит его на писание пиески «Пирог», но все вышло наоборот – и он сидит на узкой лестнице, черкает карандашом по бумаге, пристроенной на толстом колене. И ему начхать на столичные депеши, только бы никто не догадался, где искать беглого