После полудня в этот день установился и начал дуть ост-зюйд-ост с такой силой, каковой мы еще не встречали. К двенадцати часам ночи он усилился до совершенного урагана с сильным дождем, и мы начали по грозным признакам этим готовиться к гибели. По мере постепенного возрастания бури мы продолжали понемногу укорачивать парус, пока, наконец, не стали вынуждены вообще снять мачты. В эту минуту мы целиком отдались на милость волн. Море и дождь промочили нас до костей, и мы молча, с угрюмой покорностию, сидели, ожидая судьбы нашей. Мы попытались уловить немного пресной воды, развернув один из парусов, но, проведя так долгое время и заполучив в ведро лишь немного ее, обнаружили, что она столь же соленая, что в океане: это мы отнесли к тому, что она прошла через парус, который так часто намокаем был морем и высушиваем солнцем, что на нем образовались соленые камни. Это была ужасная ночь – даже в мыслях наших лишенная облегчения – ничего не оставалось, кроме как ожидать судьбы нашей с твердостью и покорностью. Небеса были темными и тоскливыми, а распростертая по лику вод чернота – мрачной превыше всякого описания. Тяжелые порывы ветра, быстро сменяющие друг друга, предварялись острыми вспышками молний, казалось, охватывающими наш маленький баркас пламенем. Море поднималось до ужасной высоты, и каждая приходящая волна казалась последней, предназначенной к нашей погибели. Всесильным Провидением единственно объясняется спасение наше из ужасов той жестокой ночи. Ни за чем иным признать этого нельзя: как иначе такую крупицу материи, как мы, можно было безопасно провести мимо ревущего ужаса бури. В двенадцать часов начало понемногу стихать по-на две-три минуты, в течение которых мы осмеливались поднимать головы наши и смотреть в направлении ветра. Наш бот был совершенно неуправляем: без ветрил, мачты и руля, его увело в течение дня и ночи неизвестно ни куда, ни как далеко. Когда ураган в какой-то мере утих, мы постарались поставить на него парус и направить по курсу, которого придерживались. Мои товарищи не спали всю ночь и были подавлены и сломлены до такой степени, что, кажется, нуждались в каком-то более сильном, нежели страх смерти, побуждении исполнять обязанности их. Великими усилиями, однако, к утру мы снова поставили двухрифовый грот и кливер на него и начали сносно продвигаться. Необъяснимо добрая судьба сохранила лодки вместе во время всех ночных бед: и поднялось солнце, и еще раз безутешные лица товарищей наших показались друг другу.
9 декабря. К двенадцати часам мы смогли поставить все паруса, как обычно, но продолжалось очень сильное движение моря, открывшее швы бота и увеличившее течи до тревожной степени. Против этого, однако, не было средства, кроме постоянного вычерпывания, которое теперь превратилось в крайне тяжелый и утомительный труд. Вычисления показали, что мы находимся на широте 17°40’ S. В одиннадцать часов ночи вдруг обнаружилось, что пропал
