– Говно не тонет. Выживет, – отпарировал начальник заставы. – Значит, смеялись немцы?
– Дурака валяли.
– Это они любят. Самолет облетит наш аэродром или артиллерийский полк, после извиняются. Приборы навигации не так сработали, хотя видимость на полста километров. Культурная нация.
– Культурная, – подтвердил Илья Борисович Зелинский. – Товарищи Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Всякие там Шопены, Гете…
– Как Чернышов действовал? Для него, считай, боевое крещение.
– Нормально. Второго нарушителя под прицел взял, не дал уйти.
– Ладно, иди отдыхай, Николай, – закончил разговор Журавлев. – На вечернем разводе объявим обоим благодарность.
– Насчет отпуска ничего нового?
– Какой отпуск? Разве не знаете обстановки? – встрял Зелинский. – Повышенная боеготовность.
– Знаю. Но отпуск еще на день Красной Армии объявили. И перед майскими праздниками обещали.
– Не об отпусках, о службе надо думать.
Политрук был как всегда прав. Что ни слово, то истина. Хоть и прописная. Про службу и про осторожность на границе. Когда Мальцев вышел из здания заставы, Петр Чернышов спросил:
– Ну что там, не ругались?
– Благодарность обещали объявить.
– Слава богу. Я думал, шум поднимут.
– Шум подняли бы, если б шпионов упустили.
– Они точно шпионы? – озабоченно спросил Петро, которого чаще называли Чернышом.
– О том мы никогда не узнаем. Да и не наше это дело. А вот винтовку больше никогда в сторону немцев не наставляй. Понял?
– Чего не понять?
– Пошли тогда оружие чистить и завтракать.
Дежурный, принимая автомат, винтовку, патроны и гранаты Ф-1, механически глянул в стволы. Сделал запись о расходе боеприпасов: одиннадцать патронов к автомату.
– Пострелял, Николай?
– И в меня тоже постреляли.
– Я видел этого, с перевязанными ногами. Волчара еще тот, зыркает, сожрать готов. Правильно, что не церемонился.
В столовой было пусто. Ночные дозоры уже позавтракали и отправились спать, вечерние готовились к дежурствам. Кормили пограничников хорошо. Пшенная каша с мясом, хлеб с маслом, крепкий горячий чай.
Повар был тоже в курсе происшествия и мяса не пожалел.
– Еще молоко имеется. Будете?
– Мне достаточно, – ответил Мальцев. – Может, Черныш захочет.
– Я буду, – сказал Петро.
Повар глянул на перевязанную шею сержанта.
– Зацепили, Микола?
– Щепка острая отлетела. А пули мимо прошли.
– Сегодня мимо, а завтра…
Повар, растолстевший на своей сытой должности, по-бабьи, подперев кулаками подбородок, раскачивал головой в белом колпаке.
– Осенью, помнишь, Гуськова Антона прямо в лоб уделали.
– Помню.
Николай дождался, пока напарник допьет молоко, и поднялся. Только сейчас почувствовал усталость и даже мелкую дрожь