– Умно. Если когда-нибудь встретишься с демоном и у тебя будут кинжалы, ты сможешь защитить себя.
Чего Зейн не знал, так это того, что мне, по правде говоря, не нужны были кинжалы. Если бы дело дошло до драки, я могла уложить Зейна. Я могла побороть любого Стража здесь и даже не вспотеть.
Зейн протянул мне лезвие – и я убедилась, что наши пальцы не соприкасаются.
– Ты видела демонов? – спросил он.
– Да. А ты?
Зейн рассмеялся, и это был настоящий смех. Глубокий. Гортанный. Чертовски сексуальный.
– Вот ты нахалка!
– Виновна по всем пунктам обвинения.
– Каких демонов ты видела? Только Рейверов?
– Почему ты задаешь так много вопросов? – я направилась к столу.
– Мне чертовски хочется узнать о тебе больше.
– Потому что я живу здесь? – я вставила кинжалы в маленькие прорези. – Если бы ты увидел меня на улице, то не посмотрел бы дважды в мою сторону.
– Это неправда.
Мои пальцы оторвались от кинжалов, а взгляд метнулся туда, где стоял теперь Зейн.
– Я всегда смотрю дважды и даже трижды на хорошенькую девушку, – сказал он, и его легкая усмешка вернулась, изогнув одну сторону губ. – Не думаю, что уместно говорить это сейчас, но это правда.
Я все еще смотрела на него.
Ухмылка превратилась в широкую улыбку, согревая эти холодные голубые глаза.
– Я перешел черту?
– Нет, – я моргнула, снова сосредоточившись на сумке. Соединив края, связала их вместе. – Твое любопытство приведет тебя к одному большому разочарованию.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я не очень интересная.
– Это, пожалуй, самое нелепое из всего, что я слышал за весь день.
Я подавила усмешку. Если бы он знал всю правду!
– Моя мама знала Тьерри до того, как он стал герцогом, он тогда жил в Нью-Йорке. На нее напал демон, она подверглась его воздействию, когда я была ребенком, а остальное уже история, – процитировала я то, что Тьерри велел мне говорить. – Когда Тьерри стал герцогом, мы переехали сюда вместе с ним.
– Твой отец здесь?
Почти истерический смех вырвался из моего горла.
– Нет. Но он где-то рядом.
Брови Зейна нахмурились, будто он пытался разобраться в сказанном. У него никогда не выйдет. Даже с наличием самого буйного воображения.
– А твоя мать?
Я отвела взгляд – и острая вспышка боли пронзила мою грудь.
– Ее нет.
Зейн долго не отвечал.
– Нет – в смысле… она погибла?
Кивнув, я проглотила внезапный комок, который всегда появлялся, когда я думала о маме.
– Да.
– Мне жаль это слышать, – сказал Зейн, его взгляд блуждал по моему лицу. – Потеря родителя – это… никогда не бывает легко.
Его пристальный взгляд поймал мой.
– Ты… знаешь, каково это? – спросила я.
– Моя мать умерла при родах, как и многие наши женщины, – он убрал прядь волос за ухо. – А отец умер