– Сейчас – да, но я уверен, что уже полапал, – голос Дрейка помог балансировать на более ровной поверхности.
Не дал упасть. Вернее, пасть… Прыгнуть в руки чертового столичного!
– Подожди, мы еще не закончили, – Малин не отвел взгляд.
Ему все равно? Он ничего не чувствует?
Я одна страдаю за двоих? Почему? Даже у истинности нет справедливости?
– Сперва получи мое разрешение на использование моего слейва, установи плату, я ее приму или не приму. Какого черта я должен рассказывать тебе правила?
Разрешение на использование?
Резко смотрю на Дрейка. Взгляд не сразу сфокусировался на знакомом лице в полумраке комнаты.
Установить плату? Плату за использование?
Я не вещь!
Хочется рычать от злости и… не только. Спокойствие и равнодушие Дрейка продлевает жизнь раздражению. Нечему удивляться. Он сразу говорил о том, для чего нужны приезжие – служить столичным. Он искренне верит в это, живет с этим всю жизнь, и винить его в устоявшемся глупо.
– Правила, – Малина запрокидывает голову и смеется. Перевел взгляд на Дрейка. – Ну, говори, что ты хочешь?
Вцепиться бы им в глотки. Двоим. Перегрызть к чертям. Но тогда они не осознают, не поймут. Ничего не поймут.
Очередной внутренний толчок изнутри. Болезненный импульс безжалостно толкает вперед. Сделать шаг – всего один – и прижаться к Малину. Обвить руками, ощутить тепло под ладонями, вдохнуть его. Полностью.
Вонзаю клык в закушенную губу. По языку растекается металлический солоноватый привкус.
Не двигаться. Только не шевелиться. Не дать себе повода коснуться его. Проклятого истинного.
Он неотрывно смотрит в одну точку. Шею обжигает его взгляд – озадаченный, диковатый. За верхней губой язык прокатился по зубам.
О чем он думает в этот момент? О чем он вообще может думать, когда я готова умереть прямо здесь, лишь бы ничего не чувствовать? И сразу другой вопрос: почему его должны волновать мои ощущения?
«Потому что я его истинная, и он должен страдать вместе со мной!» – истошный вопль остается внутри. Наружу вырвался лишь судорожный выдох.
В уши раздражающе вбивается далекий цокот каблуков. Он приближается, стуча мелкими молоточками по барабанным перепонкам.
Малин на короткий миг наградил меня странным взглядом и вновь уставился на шею.
Сильные руки сгребли в охапку все мои внутренности и сжали, скручивая. Выжимают по капле всю кровь. Теперь я готова умолять Дрейка забрать меня отсюда. Увести подальше, лишь бы истинность перестала меня ломать.
– Мальчики, вы оба здесь, – комнату заполнил тягучий голос
С трудом смотрю на нового члена нашего междусобойчика.
Знакомая блондинка поправила длинный хвост прямых волос.
– Кисунь, и ты здесь. Прекрасно, – на ее лице расцветает притворно милая улыбка. – Дрейк, дорогой, дай мне своего слейва на час.
Боль в зубах и ладонях спасает помутившийся разум от непредусмотрительного ответа.