– Что вы, Лавр Петрович…
Лакей принес сорочку.
– Ну, надевай… Надевай здесь… Вот тебе диван, сядь и надевай… – указал Хрустальников. – Ты надевай, а я буду смотреть. Да… Нос у тебя черт знает какой! Какой-то святочный, маскарадный… Впрочем, может быть, это и хорошо. Не правда ли, Стукин? Ведь иногда нос…
– Что это вы, Лавр Петрович, так уж очень мой нос расхаиваете? – обидчиво произнес Стукин. – Ведь вы и раньше изволили его видеть.
– Врешь, он был не такой, совсем не такой. Он у тебя вдруг ни с того ни с сего вырос. Послушай! Ты его поливал, что ли?
– Помилуйте, да разве носы поливают?
– Все нынче поливают, все нынче удобряют. И носы тоже…
– Не слыхал, Лавр Петрович.
– Мало ли, ты чего не слыхал! Ты глуп, Стукин, очень глуп. Впрочем, прости, прости. Это я так… – спохватился Хрустальников и прибавил: – Ну, вот теперь отлично, теперь сорочка вполне приличная. Ну, однако, пора… Поедем к Матильде Николаевне. Она ждет. Алексей! Или Григорий! Кто там? Дай мне зельтерской воды! – крикнул он лакею и снова обратился к Стукину: – Ты умеешь ли, Стукин, прилично раскланяться перед дамой? Покажи-ка мне, как ты войдешь и поклонишься. Сделай репетицию. Не стыдись, не стыдись. Чего ты?.. Ну?!
Стукин прошелся по ковру кабинета и поклонился.
– На манер медведя ученого, – сказал Хрустальников. – Ну да ничего, сойдет. Бывает, что люди и хуже кланяются.
Он начал пить зельтерскую воду, выпил и прибавил:
– Однако, я сегодня отлично пообедал. Алексей! Сюртук!.. – крикнул он, сбрасывая с себя халат. – Едем, Стукин! Стукин… Вот и фамилия твоя какая-то тоже неприличная. Не знаю, как уж тебя я буду и представлять?.. Вдруг ошибешься? Скажешь фамилию-то да и ошибешься, пропустишь букву «т», ну и выйдет неловко.
– Что вы, Лавр Петрович!.. – застенчиво сказал Стукин.
– А что? Конечно же, неприличная. А эта статья важная… Не знаю, согласится ли еще Матильда Николаевна быть мадам Сукиной. Она женщина ох какая щекотливая!
– Зачем же так произносить?
– Да ведь ошибиться можно. Алексей! Перчатки и шляпу!.. Едем, Сукин! – крикнул Хрустальников. – Впрочем, может быть, ты хочешь выпить на дорогу стакан вина для храбрости? – спросил он Стукина. – Выпей, выпей… Ты будешь развязнее. Дать ему стакан вина!
Лакей принес графинчик коньяку. Хрустальников заставил Стукина выпить.
– Пей, пей… Не стыдись, – прибавил он. – Я теперь живу на холостом положении. Жена за границей. Ну, едем!
Они вышли в прихожую и начали надевать шубы.
– Эх,