Через час, не больше, все трое опять сошлись в мастерской. Варгин привел чухонскую лошадку с таратайкой. Елчанинов принес пистолеты. Кирш явился с пятью целковыми.
– Хватит? – спросил он только, не объясняя, откуда и как получил эту сумму.
– За глаза! – решил Варгин.
– Ну, едем, – сказал Елчанинов. – Садитесь!
Сели и поехали.
По дороге Кирш не утерпел: остановил таратайку (он правил лошадью), слез и стал стучать в окно к булочнику, перед домом которого вылез. Хозяева ее, по-видимому, спали. Кирш не смутился этим и стучал до тех пор, пока в отворившуюся форточку не показалось заспанное лицо булочника в ночном колпаке.
– У вас сдобные булки есть? – серьезно спросил Кирш.
– Есть, – ответил булочник.
– И белый хлеб?
– И белый хлеб.
– И слоеные булки?
– Соленые? – переспросил немец-булочник, не расслышав.
– Нет, слоеные.
– Есть и слоеные.
– А белый хлеб хороший?
– Очень хороший.
– Ну вот, а у многих и дурного черного нет! Спокойной ночи! Спите в свое удовольствие, если у вас столько хлеба! – и Кирш, вежливо приподняв шляпу, повернулся к своей таратайке.
Булочник сердито заворчал и захлопнул форточку.
– А ведь гроза будет, – заметил Варгин, глядя на небо, которое действительно заволакивало тучами, – ишь, и ветер какой поднялся.
Ветер, по мере того как ехали они, дул сильнее и сильнее. Дул он порывисто, и его порывы становились все чаще и неистовее.
– Да, такой ветер непременно тучи нагонит, – подтвердил и Елчанинов.
– И все ты врешь, – сказал Кирш. – Это так бабы только говорят: «Ветер нагнал тучи» и «Ветер разогнал тучи», смотря по тому, что им хочется. Почему ты знаешь, что он нагонит их, а не разгонит?
– А ты не придирайся к словам, – остановил его Варгин, – лишь бы нам добраться сухими до места, а там в грозу даже лучше будет – страшнее. Привидения-то в непогоду главные балы свои и дают.
Сумерки петербургской летней ночи становились все гуще и гуще, так что дорогу можно было различить только благодаря черным пятнам росших по ее сторонам деревьев.
Было совсем темно, и появились уже крупные капли дождя, когда друзья подъехали к освещенному трактиру. Тут торговали всю ночь, в особенности в такую, какая выдалась на этот раз. Можно было ждать, что проезжие завернут сюда, чтобы укрыться от непогоды, и потому трактир был освещен сверху донизу.
Когда три приятеля поднимались по узкой скрипучей деревянной лестнице в верхнюю горницу, служившую чистой половиной и предназначенную для благородных гостей, блеснула молния и раздался первый удар грома. Хозяин, показывавший с фонарем дорогу гостям, вздрогнул и перекрестился. Дождь вдруг полил ручьем и захлестал в маленькие окна чистой горницы, куда хозяин, ввел приезжих.
Эта горница была чистой только по названию, на самом же деле спертый ее воздух и грязь по стенам, лавкам и столам свидетельствовали о совершенно противоположном.
– Вовремя доехали! – сказал Кирш, прислушиваясь