– Что с тобой было? – отстранилась она, внимательно глядя на него.
– Ничего, а что, что-то было?
– Ну… ты сейчас так лежал, я думала, у тебя, может, какой-то припадок…
– Ты что, моя? Тебе показалось. Я просто задремал.
– Но у тебя глаза были открыты.
– Да ладно, тебе просто показалось.
Она посмотрела на него ещё раз, но ничего не смогла понять. Вроде бы все было так же.. но что-то неуловимо изменилось. То ли в выражении его лица, то ли в изгибе его улыбки, которую он теперь кривил по-другому.
Вот именно – кривил.
Она немного испугалась, помотала головой, чтобы отогнать видение, встала на кровати и потянула его за руку.
– Вставай, дорогой, там блины остывают!
Он встал неожиданно легко, почти не сопротивляясь, хотя обычно любил побесить ее по утрам, долго сопротивляясь процессу утреннего похода на кухню. Они шли, обнявшись за плечи. Он сжимал ее чуть сильнее,
(чуть больнее)
чем обычно?
Сели, и она налила ему крепкого чая (он пил только очень крепкий чай, почти чифирь, и специально научил ее заваривать именно своим особым способом).
– Ой! – вскочила она. – а про блины-то я и забыла! Сейчас положу тебе побольше.
Она встала и повернулась к нему спиной.
И тут начали происходить странные и ужасные события.
Она повернулась к нему – а его там не было.
Сердце словно пырнули ножом от ужаса. Как это? Что это, господи! Он же только что был здесь! Она в панике затрясла головой. Что-то было не так. Ужасающе не так.
Она закрыла глаза и отвернулась. Потом повернулась снова – и он был там. Сидел и улыбался, как ни в чем не бывало.
«Ох, показалось», – выдохнула она. «Не буду ничего ему говорить, а то еще подумает, что у меня крыша съехала».
– Тебе с чем? – еще успела спросить она.
– С вареньем, наверное, – ответил он.
– Ага. На.
Поднося ему тарелку с блинами, она, широко улыбаясь, смотрела на него. И тут, словно под ее взглядом, он начал… расплываться. Нет, не так… бледнеть и тускнеть, как исчезающая голограмма. Начал… мигать.
Чувствуя, как к горлу подступает тошнота от вновь налетевшей паники, она отступила назад, оступилась на скользком линолеуме, не удержалась и упала. При этом она ударилась головой о край столешницы. Кровь потекла по шее и спине, но она не теряла сознание. Она смотрела на него. Смотрела и смотрела, не в силах оторвать взгляд.
А его голос, когда он пытался ей что-то сказать, вдруг взвился высоко-высоко, до ультразвуковой ноты, и последний слог непонятной фразы «с вареньем» потонул в ужасающем, раздирающим вены визге. Не мужском. И вообще не человеческом. Это он визжал? Она не могла бы сказать. Она знала только, что стекла на ее кухне, все стаканы, а также ее барабанная перепонка лопнули еще до того, как она успела хоть что-нибудь