Ее ноздри раздулись в глубоком вдохе. Ресницы затрепетали, она медленно покачала головой.
– Невозможно. Но, тем не менее, она стоит здесь.
Я не поняла ни ее слов, ни того, каким образом они относятся ко мне.
– Ваше Величество, пожалуйста…
Она отпустила меня и отступила назад.
– Человеческого в тебе не больше, чем во мне, хотя сомневаюсь, что ты знаешь это.
У меня отвисла челюсть, и я пролепетала:
– Уверяю вас. Я не могу быть…
Она снова перебила меня:
– В данный момент это неважно. Обсудим позже. Лохлин, с момента, как ты привел их ко мне, они находятся на твоем попечении, и ты несешь за них ответственность. Найди им жилье и устрой. Я поговорю с этой девушкой, как только она отдохнет. Размести их, а после приведи на ужин.
Королева оборотней развернулась, не сказав больше ни слова.
Я посмотрела на Лохлина, который медленно выпрямился и одарил меня ухмылкой.
– Все прошло хорошо.
– Неужели? – пробормотал Уильям. – Она едва ли узнала меня. – Его взгляд тоже скользнул по мне. – Это ты привлекла ее внимание.
Я обхватила себя руками, все это мне вовсе не нравилось.
– Она ошибается. Кем бы королева меня ни считала, это ошибка.
Я не могла не вспомнить слова Герцогини, сказанные в день, когда я прибыла на Территорию Вампиров, что, казалось, было целую жизнь назад.
«Я знаю, кто ты и, что более важно, что ты собой представляешь».
6
Доминик
Похороны были утомительным процессом, изобилующим многословными речами профессиональных дипломатов и аристократов, которые гораздо больше были озабочены борьбой за положение в рамках этого нового режима, чем смертью короля. По правде говоря, пока не заговорила Герцогиня, это больше походило на политическую кампанию, нежели на церемонию в память об усопшем.
Но, выйдя на помост в своем черном кружевном платье, Эванджелина была вооружена до зубов – слова были ее любимым оружием.
– Мы собрались здесь, чтобы оплакать потерю первого в нашем роде, Его Королевского Величества, Короля Стирлинга. Уверена, есть множество схожих историй знакомства со Стирлингом, но сейчас я поделюсь с вами своей. – Ее глаза наполнились слезами, но она сморгнула их прежде, чем они успели пролиться. – Я была всего лишь ребенком, не больше пяти или шести лет, когда у меня появилось первое воспоминание об этом. О голоде. Глубокой, гложущей боли в животе, которая не поддавалась исцелению. Отцу потребовалась всего одна растерзанная коза, чтобы увести меня в лес и оставить там умирать. Стирлинг нашел меня несколько месяцев спустя. Я свернулась калачиком в сарае, одинокая, напуганная и сбитая с толку, изо всех сил пытающаяся выжить, несмотря на желание умереть, которое, казалось, превосходило все остальное. До Стирлинга дошли слухи о двуногом существе, терроризирующем фермерских кур и овец, и он пришел посмотреть, не найдет ли такого же, как он сам. Король забрал меня, чтобы я присоединилась к другим, подобным