«Жемчужного дерева ветви из яшмы…» Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова. Сборник стихотворений

сохранившихся куплетов имеет концовку «по вашему вкусу я выбрала (то-то и то-то)». Передача этого повтора для меня была обязательна, как и передача однообразных ответов заболевшего принца в «Семи подступах» Мэй Чэна: «Ваш покорный слуга болен и не может этого».

      Второй цикл, включенный в этот раздел, – это 92 четверостишия поэта Ван Фань-чжи. Он жил в конце VI – первой половине VII в., и его творчество связано как с началом Тан, так и с концом периода Суй (579–618), так что помещение части его стихов в конце данного раздела, а части – в начале танского раздела мне кажется вполне закономерным[5]. По моему наблюдению, Ван Фань-чжи, будучи буддистом, составил свой цикл в подражание правилам, изложенным, по легенде, Буддой и составившим раздел Трипитаки, именуемый «винайя» (устав). В цикле Ван Фань-чжи лишь очень немногие правила имеют буддийский характер, подавляющее же большинство их – это нравоучения из области китайского быта и китайских представлений, что понятно: Ван Фань-чжи был буддистом, но не монахом и, кроме того, китайцем. При переводе мне все время казалось, что в этих наставлениях есть некоторое лукавство, как в «Мудрости жизни» А. К. Толстого, но гораздо более приглушенное; не знаю, удалось ли мне передать это ощущение, – пусть судит читатель.

      Поэзия до «Книги песен»

      «Ши цзин» («Книга песен») традиционно и в целом вполне справедливо считается древнейшим сборником китайских песен. Однако до нас дошли песни (песнопения) еще более раннего периода. Сейчас невозможно установить, действительно ли эти тексты восходят к столь раннему времени, но по своей структуре они значительно отличаются от песен «Ши цзина». Во всяком случае, наличие «пустых слов» (ритмических возгласов) в конце строк очевидно указывает на их архаичность.

ПЕСНИ ПРИ ПЕРЕДАЧЕ ШУНЕМ ТРОНА ЮЮ

(Из «Большого предания к „Книге записей“», цз. I)

      В это время храбрые и верные мужи и все ведающие ста работами, вторя ему, пели «Краски туч», а сам государь пел это так:

      Краски туч горят огнем, – эгей!

      Словно на ковре цветном, – эгей!

      Солнце и луна сияют

      Час за часом, день за днем, – эгей!

      Вошли к нему все восемь владетелей-бо, ударили челом и подхватили слова:

      В высях неба светят – светят

      Ярко звезды и планеты.

      Солнце и луна сияют

      Мне, кто выше всех на свете.

      После чего государь, взойдя на повозку, пропел:

      Солнце и луна лучатся,

      Звезды и планеты ходят.

      Смену четырех сезонов

      Соблюдают все в народе.

      Я и в музыке и в слове

      С излученьем Неба сроден,

      Вас же всех добро и мудрость

      К послушанию приводят.

      Барабанами вдохновлял я вас,

      Хороводами увлекал я вас.

      Пышность праздника подошла к концу,

      Полы подобрав, покидаю вас.

      Примечания: Великий