– Черт! – рычит он, тут же отдернув от меня руку и прижав ее к ране.
Я отшатываюсь к двери. Дивер, весь покрасневший от злости, вдруг пинает изо всех сил столик, за которым только что сидел. Дребезг упавшей тарелки с недоеденным сэндвичем. Следом «Преступление и наказание» падает на пол.
Понимаю, что могу наконец уйти отсюда, но Дивер вдруг поворачивается, и его взгляд останавливает меня. Все его тело напряжено, и я вижу, как ему больно. Из-за меня. Я сделала глупость.
– Прости, – шепчу, не в силах пошевелиться.
Он молчит, тяжело дыша. Мой разум говорит мне уходить, пока Дивер снова не стал меня удерживать, но я понимаю, что не хочу. Я не боюсь его.
Я боюсь того, что хочу остаться с ним, хоть и осознаю, что правильней всего было бы сейчас просто убежать подальше от Нейтана.
Когда Дивер медленно подходит ко мне, я замечаю проступающее багровое пятно на его серой футболке. В том месте, где я его ударила.
– У тебя… кровь…
В груди что-то сжимается, когда я гляжу на Нейтана. Не соображая, дрожащими пальцами я тянусь к его плечу. Он стоит почти вплотную ко мне.
– Я сам напросился, – отвечает он и опускает голову, касаясь своим лбом моего. Его спокойствие и неожиданная мягкость действуют на меня.
Сама не знаю зачем, я всматриваюсь в увеличивающееся красное пятно и пальцами едва касаюсь его раненого плеча. Осторожно. Чтобы не сделать еще больнее.
Но Дивер не дергается и не отстраняется, позволяя мне трогать его. Боже, почему он позволяет? Вот бы он остановил меня! Ведь сама я не могу. Вся моя злость потухла так же быстро, как вспыхнула, и теперь я вновь чувствую, как меня тянет к нему. Буквально.
Как завороженная глядя на пятно крови, другой рукой я медленно вожу по его груди, едва касаясь кончиками пальцев. От моих прикосновений его мышцы под тонкой тканью футболки напрягаются, но он не отталкивает меня. Я поднимаюсь выше и провожу пальцами по ключицам, затем – по шее. Тяжело дыша, он сглатывает.
Я начинаю водить пальцами по его разгоряченной коже, по контуру каждой татуировки. Символы. Туловище птицы. Ее распахнутые крылья. Голова. Похоже, это сокол. Интересно, когда он успел расписать свое тело, если был в колонии? А за что он туда попал? За убийство отца? И я сейчас обжимаюсь с настоящим убийцей?
– Нейтан?..
– М?
– За что ты попал в колонию?
– Не надо, Изабель. Не сейчас.
– Но я тоже хочу узнать тебя.
– Правда обо мне не так приятна, как то, что сейчас происходит. – Он вздыхает, и его дыхание обжигает мне ухо.
– Я все равно хочу знать, – продолжаю я допытываться.
Не понимаю, в чем дело: то ли в слухах, не имеющих никакого отношения к тому Диверу, которого я вижу перед собой, то ли в моем природном любопытстве.
– Кажется, швы разошлись, – грубо переводит тему Нейтан.
Я резко отстраняюсь. Меня раздражает его внезапная замкнутость.
Тем временем Дивер, морщась от боли, пытается