Анри бросил на него насмешливый взгляд:
– Вы хотите сказать, будто вам неизвестно, что происходит в вашей епархии? В один или два случая я еще мог бы поверить. А когда их сотни? Когда это продолжается более двух лет? И вы возлагаете вину на какого-то кюре? – Анри покачал головой и пристально посмотрел епископу в глаза. – Как я уже сказал, я вам не верю. Вы – лжец!
Епископ отреагировал единственным знакомым ему способом. Он перешел в наступление. Тысячу раз он проделывал это с теми, кто посмел бросить ему вызов, и тысячу раз они отступали. Он выпрямился во весь рост. Его лицо побагровело, серые глаза приобрели свирепое выражение. Его рука дрожала от гнева, когда он махал кулаком перед лицом Анри.
– Говоря так, Анри де Врис, вы подвергаете опасности свою бессмертную душу! До сих пор я относился к вам снисходительно, уважая ваше положение. Я проявлял благоразумие в отношении вашей женитьбы…
– Вы смеете угрожать мне моей женитьбой? – спросил Анри, не веря своим ушам. – При чем тут моя женитьба?
– Я лишь напоминаю вам о страданиях, которые влечет за собой отлучение от Церкви! Напоминаю о вашем шатком положении! Напоминаю, что я проявлял к этому больше терпимости, чем от меня требует Святая церковь! Сделанное можно и отменить! Ваши титул, деньги и самоуверенность не защитят вас от гнева всемогущего Бога!
Анри смотрел на епископа, стыдясь своей прежней наивности. Каким же глупцом он был! Он не видел, какой человек скрывается за епископским облачением. Впрочем, ему и не требовалось присматриваться к епископу. Он лишь поддакивал Серене, когда та критиковала Мюрата. То, что Анри видел сейчас, наполнило его отвращением. Гнев покинул его, и он заговорил спокойно:
– Я не стану участвовать в вашем проекте. Что касается моей женитьбы, поступайте, как вам угодно… святой отец. Это на вашей совести.
Повернувшись, Анри вышел. Эхо доносило из коридора стук его сапог. Епископ вслушивался, пока оно не стихло совсем.
В тот вечер Мюрат сидел у себя в тускло освещенной спальне, скрючившись на стуле. Во дворце было тихо. Страсти, бушевавшие у него внутри, улеглись. У ног валялись две пустые винные бутылки. Глаза епископа были налиты кровью, язык распух. В голове пульсировала боль, и вино ее не сняло. Его ярость, словно гроза, бушевала целый день. По дворцу быстро разнеслась весть о настроении хозяина, насторожив лиц духовного звания и челядь. Кюре покидали дворец, вспомнив о делах в других приходах. Слуги неслышно передвигались по задворкам дворца, стараясь оставаться невидимыми. Всех страшил вызов к епископу. Его месть могла быть скорой и страшной.
Кто-то не проявил должной прыти. Епископ