Раздался треск сломанной ветки, раздраженное чертыханье, и на тропе показались черные фигуры.
Кранц хотел позвать людей на помощь, но внутренний голос подсказал ему, что на этот раз благоразумнее будет не обнаруживать своего присутствия…
Фигуры приближались, и Кранц различил людей, согнувшихся под тяжестью ящиков и мешков. Впереди шли три человека без ноши. Последний из троих, поравнявшись с деревом Кранца, оглянулся, догнал впереди идущего человека, тронув его за рукав, что-то сказал ему, протягивая руку вперед. Старику показалось, будто он знает, чей это голос. Он стал припоминать, а люди тем временем шли и шли мимо него…
Вот они спустились как раз там, где подвела Кранца нога, двигаясь по направлению к озеру, исчезли.
4
Размякший ком земли оторвался от стенки бункера и скатился вниз, рассыпавшись по ящикам.
– Все это надо тщательно и аккуратно накрыть, – сказал Вернер фон Шлиден Дитриху.
Здесь не успели сделать накат, как обычно, – ответил унтерштурмфюрер. – Поэтому закроем просто брезентом. Упаковка ящиков надежная, не подведет.
– Послушайте, целенляйтер[6], как вас там, – обратился он к местному партийному вождю.
– Ганс Хютте, унтерштурмфюрер.
Почему не подготовили настоящий бункер?
– Поздно получили приказ, унтерштурмфюрер…
– Черт побери, это не оправдание!
– Перестань, Гельмут, – сказал фон Шлиден. – Он действительно не виноват. И потом, ведь у нас есть военнопленные, они все сделают.
За эти дни они сблизились и даже подружились, и как-то во время одной из попоек, устроенной Хорстом в лесной резиденции Домбайса, перешли на «ты».
– Я промок, как…
Фон Дитрих не договорил. Тяжелый брезент, его тащили два военнопленных, ударил Гельмута по ногам и едва не свалил в яму.
Вернер схватил приятеля за полу плаща, и тот, с трудом выпрямившись, выхватил «парабеллум».
– Идиоты!
– Не надо…
Вернер фон Шлиден перехватил руку унтерштурмфюрера.
– Не поднимай шума в лесу, Гельмут. Зачем привлекать внимание посторонних? – спокойно сказал он. – Это сделать никогда не поздно.
Военнопленные выпустили из рук брезент и стояли у края ямы, исподлобья посматривая на офицеров.
Дитрих махнул шарфюреру рукой.
– Работать, работать! – заорал шарфюрер, замахиваясь на военнопленных автоматом.
Военнопленные спрыгнули в бункер. Шарфюрер загнал туда еще двоих, и вчетвером бывшие солдаты принялись закрывать брезентом уложенные внизу мешки и ящики.
– Ну и жизнь, – проворчал Гельмут фон Дитрих. – На своей родине я должен бояться пристрелить паршивого русского, чтобы, видите ли, не привлечь внимания выстрелом…
– Что делать, дорогой Гельмут, – сказал Вернер. – В таких делах, как наше с тобой, лучше соблюсти осторожность. И не мне тебя учить этому.
– Ты