– Не, ну а че такова? – возмутилась, гневно смотря на пушистую ехидную мордочку.
– Ну, а че такова, – перекривил меня Рив. – А то, что за твои неправомерные делишки можно и в каземат угодить! А что будет с отцом? Ты подумала? Тебе что, его совсем не жалко?
Я пристыженно вздохнула, но ведьмачить не перестала.
– Ты не подумала. Не любишь ты своего бедного папеньку, ой, не любишь. Подведешь вас обоих под монастырь, точно тебе говорю.
– Вот что ты такое мелешь, пушистый! – возмутилась в ответ и насупилась: – Я отца очень люблю, и мне его песец как жалко.
– Песца оставь в покое!
– Да иди ты. Так вот, жалко, но себя, знаешь ли, мне жальче вдвойне. Не настаивал бы он на обряде, да женихов никому не нужных не сватал, и отношения, глядишь, между нами наладились, но отец и слушать ничего не желает. Будто провести эту дрянную инициацию ― вопрос жизни и смерти.
– Скорее, вопрос магии и пустышки. Сама же прекрасно знаешь, без своевременного раскрытия сил магия ведьмы с каждым часом будет слабеть, а к тридцати годам от ведьмы останется одно название, тебе это нужно?
– Конечно же, нет! Но блин-оладушек. Вот почему, спрашивается, полное раскрытие своих сил я должна обрести через близость с каким-то незнакомым ведьмаком?! Что за дикость? Да еще и отдать ему кусок своей силы! Ошалеть, одним словом. Не жирно ли?!
Фамильяр тяжело вздохнул и развел лапами:
– Трудности ведьмачества. Таковы правила. Ну, а если вообще, то не обязательно с незнакомым, вам же предоставляют три дня как раз на знакомство.
– Ой, как много, целых три дня, – ядовито съязвила в ответ. – Ага, щас, бегу, роняя зелья.
– Привереда. Будешь перебирать, Льяна, ― нормальных ведьмаков не останется.
Больно надо.
– У меня в запасе еще десять лет.
Рив язвительно протянул:
– Слабосильная ве-е-едьма.
– Ладно, как минимум год-два точно есть, а там подумаю, что делать.
– Ну-ну. Не ищешь ты легких путей, Льянка. Говорю же: бедовая.
В ответ послав Рива на гору веночки плести, пробежалась пальцами по банкам с сухими ингредиентами, выхватила одну, со смесью субботней соли и перца. Растерла их между ладонями и медленно ссыпала в котелок, внимательно наблюдая за цветом субстанции.
Вытерев об фартучек ладони, стянула из мешочка целый листик галгинки, задумчиво им закусывая, мысленно перекривила слова фамильяра:
«Правила, блин. Нифига себе правила».
Нет, не то чтобы я была так уж консервативна, но ложиться под мужика, чтобы обрести полный контроль над своей силой, мне как-то совсем не улыбалось.
Потерев лоб, откинула за спину раздражающий хвост волос, закинула в рот еще один горько-сладкий листик и тщательно пережевала.
С шестнадцати лет все ведьмы и ведьмаки, а особенно из первородных – из рода самых первых ведьм-праматерей, из коих были и мы – Лисовские, – правда, по папиной линии, в связи с чем у нас имелись кое-какие послабления, – обязаны быть