Лил дождь.
Дорога к площади Справедливости казалась Тильде бесконечной. Вместе с другими представителями ремесленных братств она шла во главе процессии, рядом шагали художники, камнерезы и скульпторы.
Куртка вымокла насквозь, даже широкополая шляпа почти не спасала от потоков воды. Тильда только думала раздраженно, что шляпа эта стоила немало, а теперь она еще и безнадежно потеряла весь свой нарядный вид. Скорее бы процессия достигла площади, и все закончилось! Подогретое вино, сухое платье и тепло камина – вот и все, что сейчас ей нужно.
Перед Тильдой шагали служители Многоликого – с выбритыми головами, в коричневых, подвязанных оранжевыми поясами балахонах; они несли связки колокольцев, встряхивая их при каждом шаге. Это придавало шествию торжественность, но почему-то усыпляло.
Где-то позади трубы выводили бодрую мелодию, им вторили барабаны. Сразу за музыкантами шли богатые купцы-найрэ в расшитых жилетах и коротких плащах, за ними – ниархи в своих тяжелых и сложных многослойных церемониальных одеяниях алого и золотого цветов, потом – вся Золотая Сотня: сенаторы, послы, магистры. Замыкали шествие гвардейцы, и за ними уже двигались остальные. И вся эта процессия, как огромная змея, извиваясь, ползла по серым улицам под проливным дождем, и ее хвост был еще далеко, где-то у канала Пекарей.
Уныло мокли флажки и гирлянды из лавра и роз.
– Погода в этом году просто ужасная, – вдруг обратился к Тильде незнакомый паренек в берете братства художников. – Дозволено ли мне будет поинтересоваться…
В его густых курчавых волосах блестели, как прозрачный бисер, капли дождя, вода стекала по смуглому лицу и заливалась за белоснежный воротник, хотя вряд ли паренек обращал на это внимание. Не умолкая, он рассуждал о художниках, о выставках, о модных книгах и новых постановках. «Вы читали «Летние ночи» Гарольда Конни? Говорят, сам Ла Ваэно будет ставить пьесу, и непременно с Мирой Танно в главной роли…» Он говорил о сотне вещей сразу, и Тильда только вежливо кивала в ответ. В конце речи юноша выразил восхищение ее работой.
– Надеюсь, ты не докучаешь госпоже Элберт разговорами об отвратительной погоде. – С ними поравнялся высокий седовласый мужчина в сюртуке зеленого бархата. – Марек – невыносимый болтун.
Тильда приветственно кивнула Тиаму Онхалу. Он выглядел нездоровым, очень усталым, на впалых щеках – лихорадочно-яркий румянец. Время идет, думала Тильда. Слишком быстро идет. Могучий некогда, Тиам Онхал стал тенью самого себя. Да, ведь уже и седьмой десяток разменял… А она его помнила неутомимым в работе и неукротимым в буйных развлечениях. Когда он писал «Гибель „Южной звезды“», то даже обрился налысо, чтобы не было соблазна пойти на очередную гулянку…
Теперь они шли рядом; дождь щедро поливал их, заглушая позади разговоры и смех, музыку