– Сядем тут. – она указала на скамейку возле палисадника. – Дальше я не пойду.
Они присели, и Элис поймала себя на мысли, что не знает как начать разговор.
– Ты не ходишь на работу…
– Отец запретил мне посещать госпиталь. – Джули сорвала веточку дерева и теперь отщипывала листочки. Тонкие, белые пальцы дрожали.
– Ты, видимо, сообщила им все как есть?
– Да. Теперь я сижу дома и никуда не выхожу. Они решают, что со мной делать. Наверное, отправят меня к тетке в Америку, в Брайтон. А там скажут, что я была замужем, но мой муж погиб.
– Джули! – Элис ободряюще потрепала ее по руке. – Может, это не так уж и плохо? Там ты сможешь начать новую жизнь, с чистого листа, понимаешь?
Джули усмехнулась и обреченно покачала головой.
– Знала бы ты мою тетку! Она еще хуже, чем отец. Будет следить за мной, как за преступницей и изводить меня презрением и нравоучениями. Она старая дева и ненавидит… распутниц, вроде меня.
Дверь распахнулась, и в проеме показалось недовольное женское лицо.
– Джули! Кто там? С кем ты разговариваешь? – голос был полон недоверия.
– Это Элис Барнхем, мама. Я тебе говорила, мы вместе работали в госпитале. Она пришла навестить меня.
Миссис Стайлз натянуто улыбнулась Элис и кивнула ей головой.
– Пожалуйста, недолго. На улице становится свежо. – громко проговорила она и скрылась за дверью.
– Она делает вид, что беспокоится обо мне. – усмехнулась Джули. – На самом деле они все, – она пренебрежительно кивнула в сторону дома, – ненавидят меня. Отец говорит, что я опозорила их, и даже не разрешает мне обедать за общим столом. Еду мне приносят в комнату. Даже старшая сестра теперь ненавидит меня, хотя ей-то я ничего плохого не сделала. Отец почти каждый вечер поднимается ко мне и изводит меня разговорами и упреками. А все потому, что он рассчитывал, что я выйду замуж за мистера Руни, его компаньона. Но теперь-то понятно, ничего не выйдет. А я только рада! Видела бы ты это ничтожество: он маленький, лысый, и ему почти пятьдесят лет. В нем нет ничего мужественного, ничего привлекательного…
Джули раздраженно взмахнула рукой и, когда рукав ее платья натянулся, Элис увидела на руке, чуть повыше кисти, синие пятна. Очевидно, мистер Стайлз, в ежедневных душеспасительных разговорах с дочерью давал волю не только словам, но и рукам. Джули перехватила взгляд подруги, покраснела и поспешно спустила рукав на место.
Элис поражалась тем переменам, которые произошли с Джули за несколько дней. Лицо ее было также красиво и свежо, но имело какое-то сонное, тупое выражение. Прозрачные голубые глаза, прежде живые и переливчатые и всегда носившие в себе некую тайну, теперь смотрели равнодушно и уныло. Должно быть, только выработав тупое безразличие, можно было перенести домашний ад. Лишь один раз эти глаза ожили и засверкали как в былые времена,