Высохшее извилистое русло реки местами скрылось зарослями травы, но сохранило крутые берега. Борющиеся сорвались в эту каменистую ловушку. От удара плечом, бедром, ребрами, у Наля потемнело в глазах. В следующее мгновение он увидел тускло блеснувший в руке противника нож, его перекошенное болью лицо, и перехватил эту руку, вжимая ее в покрывающий каменистое дно тонкий слой подмерзшей грязи. Слева, совсем рядом с ножом, начинались сухие ветки поваленного бурей дерева, наполовину перегородившего бывшую реку. За правым плечом поднимался высокий берег. Пользуясь кратким замешательством орка – его падение пришлось не столько на бок, сколько на спину – Наль придавил его собой, перекрыл другую руку и замер, тяжело дыша. На большее он был неспособен. Сердце жестоко колотилось о ребра. Горло пропускало воздух слабо и мучительно. Более тяжелый орк легко отбросил бы его, но, по-видимому, что-то себе повредил. Теперь, когда побледневшее лицо не кривилось в озлобленной гримасе, его можно было назвать красивым: высокий лоб, правильный нос, гордые скулы. Парень казался приблизительным ровесником Наля. Преклонный возраст орков составлял от трехста восьмидесяти до четырехста пятидесяти зим против шестиста семидесяти – семиста у эльфов; потому он мог быть даже младше. В еще чистых светло-карих глазах читалось отчаяние. Тем не менее, обольщаться не приходилось: Наль понимал, что ослабь он хоть немного хватку – нож окажется в его собственном глазу. Обессилевшие, ставшие заложниками друг друга, они молчали, напряженно ожидая, кто сдастся первым.
– Изморок, – наконец глухо выговорил орк. –