При этих словах Коля, прячущийся за спиной Хозяина, по-кошачьи замурлыкал и утробно пробурчал что-то невнятное. Ночной рассказчик улыбнулся и продолжил:
– В общем, моя маленькая девочка залила своей волшебной влагой всю подворотню, немного подпортила мой костюм и потом долго повторяла на каком-то монгольском языке «янем-йебу», «янем-йебу», валяясь в грязном углу на битом пивном стекле и семечной шелухе, истошно утираясь между ног своим черным пальто. Потом она, не приводя себя в порядок, с белыми пятнами на черной одежде прыгнула в красную «Матильду» и умчалась прочь, а я решил, что больше ее не увижу. Никогда. Это потом я понял, что она говорила. Убей меня… Вот что она просила тогда.
Верзила Саймон снова заплакал. Тихонечко, заунывно. Коля завыл. Хозяину показалось, что где-то вдали в деревне залаяли на луну собаки, услышав его спутников, но он отогнал от себя эту нездоровую мысль. Вскоре и Коля с Саймоном замолчали. Ни шороха, ни птичьего пения, ни стрекота цикад, ни дуновенья ветра. Тиха воронежская ночь! И Хозяин перешел ко второй главе.
– Я ошибся, думая, что она меня возненавидела. Вторая встреча состоялась на КПП, прямо на КПП, при моих офицерах и сослуживцах. Я стоял в нелепой грязной форме на плацу, а она, черноволосая маленькая красавица неслась ко мне навстречу с протянутыми руками. Я думал – я опозорен, но она сшибла меня с ног, и, свалившись прямо на меня, тяжело дыша и осыпая мою небритую физиономию поцелуями, выпалила: «Я люблю тебя, солдат! Люблю». Представляете, она пробилась сквозь охрану, увидев меня сквозь решетку ворот! Потом мы долго разговаривали с ней, она рассказала, как искала меня, как ей было плохо, как она сходила с ума, ссорилась с мамой, что у нее такого никогда не было, и за месяц поисков она прожила Совсем Другую Жизнь… На вопрос, как же ей удалось найти меня, она ответила загадкой, примерно так: «Просто однажды ты стал мне сниться. На каком-то холме среди руин, в роскошном халате и с битой в руках, мне приснилась вывеска „Воронежский цирк“ с плакатом „Роскошь. Наслаждение. Смерть“. Ты в какой-то машине мчишься от страшной бури, ты рисуешь картины – только почему-то кровью, ты кормишь льва