Гаштольда подобное завершение дела устраивало, а Илья, как и любой бы на его месте, возмутился. Он снова появился перед Юрием Радзивиллом и заявил, что на Анне тем более не женится. Князь возразил, что решения, принятые королем, не обсуждаются, а выполняются. Видя, что это Илью не убедило, гневно спросил:
– Ты что, против короля?!
Илья в порыве такого же негодования ответил:
– Если король принимает несправедливые решения, это не король!
– За свои слова ответишь.
– Отвечу, но в жены Анну не возьму!
Князь Юрий понял, что «зятьку» нельзя палец в рот класть, поэтому попробовал еще раз договориться по-доброму:
– Обручись с Анной, и я забуду твои слова.
– Я же сказал: никогда!
– Тебе же будет хуже, – Радзивилл, как ни странно, проявил удивительное спокойствие. – Не волнуйся, о дате обручения сообщу заранее.
– Повторяю, этого не будет!
Как и следовало ожидать, Илья в названный день так и не появился.
Радзивилл вне себя от гнева, посылая проклятия в адрес несостоявшегося зятя, снова обратился за помощью к королю. Красок, чтобы очернить Илью, не жалел. Но и не терял уверенности, что тот женится на Анне.
Но Сигизмунда будто подменили. Если первое решение принимал, не задумываясь, то в данной ситуации не спешил. Твердо взвесив все «за» и «против», понял, что любой бы на месте Ильи от такой бы невесты отказался. Нет, король в одночасье не превратился в праведника. И не изменил своей привычке искать любовные утехи на стороне, но ему почему-то стало жаль Илью. Отменить предыдущее решение – значит, расписаться в собственной слабости. Принять новое – продолжать заставлять Острожского-младшего жениться на опороченной невесте. Сигизмунд оказался в тупике и не знал, как выйти из него. В результате судебное разбирательство затянулось на год.
Во время одного из заседаний королю подали записку. Сначала возмутился, что кто-то может отвлекать его внимание в такой ответственный момент, но, услышав, что эта записка от Костелецкой, взял ее.
Катажина по-прежнему оставалась для него человеком, который мог обращаться в любое время и по любому поводу. Развернул вдвое сложенный листок: «Прерви заседание и приезжай. Срочно!» Эти слова прозвучали для него как приказ.
Заседание, к изумлению присутствующих, сразу же было перенесено на следующий день. Пока все оживленно обсуждали, что могло стать причиной этого, Сигизмунд поспешил к Костелецкой. Едва переступив порог дома, спросил:
– Что-либо важное?
– Важнее быть не может.
– Не могла подождать?
– Не могла.
– В чем дело?
– С этого и начал бы.
От услышанного широко раскрыл глаза:
– Беата любит Илью Острожского!
– А