Мне, измученной бедняжке, кажется, будто это длится часами, так как стулья, с помощью которых удлинена моя кровать, беспрестанно двигаются туда-сюда под моей сонной головой. Закончив упражнения на гибкость несколькими яростными взмахами рук, менеер приступает к туалету. Трусы висят на крючке, значит, сначала туда и снова назад. Галстук лежит на столе, снова, толкаясь и натыкаясь на стулья, и назад таким же образом.
Но не хватит ли ворчать на старых и противных господ, все равно от этого лучше не станет, и все мои меры отмщения, как, например, вывернуть лампочку, запереть дверь, спрятать одежду, придется (а жаль!) во имя сохранения мира в дальнейшем не предпринимать.
Ах, я становлюсь такой разумной! Тут все надо делать с умом: учиться, слушать, держать язык за зубами, помогать, быть милой, уступать – да мало ли что еще! Боюсь, что мой ум, и так не ахти какой большой, я израсходую слишком быстро и на послевоенное время ничего не останется.
Милая Китти!
Сегодня утром мне опять во всем мешали, и поэтому я не могла ничего как следует доделать до конца.
У нас новое занятие, а именно – наполнять пакетики соусом для жарения (в порошке). Этот соус – изделие «Хис и Ко». Менеер Кюглер не может найти работников, к тому же, если это делаем мы, выходит намного дешевле. Работа вроде тех, что дают заключенным, необыкновенно скучная, от нее кружится голова и появляется глупый смех.
Там, на воле, ужасно. Днем и ночью несчастных людей увозят и разрешают взять с собой только рюкзак и немного денег. Но даже и это у них по дороге отнимают. Семьи разлучают, мужчин, женщин, детей отрывают друг от друга. Дети, приходя домой из школы, не застают своих родителей. Женщины, которые делают покупки, находят по возвращении свой дом опечатанным, а семью исчезнувшей. Уже и голландские христиане боятся – их сыновей отсылают в Германию. Боятся все. И каждую ночь сотни самолетов летят над Голландией в немецкие города и взрывают там землю своими бомбами, и каждый час в России и в Африке гибнут сотни, даже тысячи людей. Никто не может остаться в стороне. Весь земной шар воюет, и, хотя у союзников дела идут лучше, конца еще не видно. А нам, нам живется хорошо, да, лучше, чем миллионам других. Мы пока в безопасности и покое и «проедаем наши деньги». Мы так эгоистичны, что говорим о «после войны», радуемся новой одежде и обуви, а на самом деле надо бы экономить каждый цент, чтобы после войны помочь тем, другим людям и спасти то, что еще можно спасти.
Дети тут ходят в одних тонких блузках, в деревянных башмаках, без пальто, без шапок, без чулок, и никто им не помогает. В желудках у них пусто, они жуют морковь, из своих холодных квартир они выходят на холодные улицы, приходят в школу, в еще более холодный класс. Да, даже в Голландии дошло до того,