– Привет, Эрика.
Она видит его впервые за все эти недели, и в груди у нее болезненно перехватывает дыхание. Она уже начала забывать, какой он красивый. Эти голубые глаза. Эта улыбка, которая обычно застает ее врасплох, и тогда ее сердце готово выскочить из груди. Но сейчас он не улыбается.
– Почему ты мне не сказала? – Это произнесено не в гневе, а в печали. Он отказывается понять.
Эрика смотрит в сторону, ее глаза наполняются слезами.
– Я никому не говорила.
Но Джайлс знает, что это ложь. В этом нет никаких сомнений, иначе почему он вообще здесь? Кто-то явно сказал ему. Эв? Кэт?
– Мне звонила твоя сестра. Она переживает за тебя. Особенно с учетом того, что застряла в США.
Так это Кэт… Кэт, которая взволновалась еще больше, узнав, что Джайлс ничего об этом не знает. Джайлс, который, по мнению Кэт, является самой мощной опорой, потому что уж такой он человек.
– Могу я сесть?
Да, и такой он человек. Не позволяет себе ни малейшей бесцеремонности. Он не приносит фруктов, ведь это клише. Он также не приносит цветов, потому что знает, что это может быть слишком.
Сомер кивает. Они сидят молча. Она чувствует на себе чужие взгляды. Добрая медсестра, которая просто рада, что к ней кто-то пришел. Женщины, которые завидуют ей, что у нее есть такой мужчина. Другие пациенты, которые недоумевают, почему этот тип не появился раньше. Или, возможно, ей все это мерещится… Возможно, никто другой даже не заметил.
– Хочешь рассказать мне об этом?
Она чувствует, как дрожат ее губы.
– Не то чтобы.
– Когда тебя отпустят домой?
Эрика пожимает плечами. Так отвечать легче, чем говорить вслух. Она старается не смотреть на него. На боль в этих печальных голубых глазах.
– Слушай, теперь я понимаю. Почему ты… Ну, ты знаешь. Я понимаю. Я просто хочу помочь. Если ты хочешь.
Джайлс неуверенно протягивает руку через кровать навстречу ее руке.
В задней части особняка Гэнтри-Мэнор Клайв Конвей на четвереньках стоит на крыльце и рассматривает дверь.
– Осторожно, – рассеянно говорит Конвей, когда они приближаются. Его голос приглушен маской. – На этих плитах все еще есть следы рвоты.
Хансен морщится и смотрит себе под ноги; у него на ногах довольно неплохие туфли.
– Что у тебя? – спрашивает Эв.
Конвей выпрямляется.
– Кто-то определенно взломал эту дверь. На мой взгляд, довольно неумело, но этого было достаточно.
Эв смотрит на лампочку сигнализации на стене в нескольких футах от него.
– Это ведь его не остановило? Прошлым вечером, когда я была здесь, тут было довольно светло.
Конвей пожимает плечами:
– Очевидно, нет.
Эв поворачивается к двери, ее лицо задумчиво.
– Легко инсценировать, не так ли? Ты это и хотел сделать?
Конвей явно этого не ожидал, но воспринимает ее слова спокойно.
– Да, – говорит он, спустя мгновение. – Как уже сказал, я вряд ли назвал бы это