Даже отец напоминал мне о ней. Я ненавидела его за это. Они с мамой были красивой парой, поэтому, его лицо сразу же вызывало во мне массу воспоминаний. Как ему самому не хочется умереть от того, что ее больше нет? Как он может вообще пытаться жить дальше, общаться с людьми и даже подвозить до дома свою молоденькую практикантку? Я ненавидела отца за это ещё сильнее. Он мог жить без мамы, он видел свое будущее без нее, хоть и говорил все время о том, что понимает мою боль. Он ничего не понимал.
Я быстро шагала по серому лабиринту города, глядя себе под ноги, ежась от пронизывающего ветра, а когда дошла до нового района, состоящего из кучки цветных высоток с яркими детскими площадками, остановилась и села на качель. Мамаши, выгуливающие своих жутких, вредных, орущих отпрысков, косо посмотрели на меня. Одна из них подошла ко мне и сказала строго:
– Девушка, уступите качели ребенку!
Я уставилась на нее тяжелым взглядом и ответила:
– Я еще сама не накачалась.
Она сначала отошла в сторону, но потом снова подошла ко мне, бубня монотонным голосом:
– Это детская качель, а вы же уже взрослая девушка.
– Мне пока ещё нет восемнадцати, так что, уважаемая мамаша, я тоже ребенок. По крайней мере, так мне говорят кассиры, когда я хочу купить ром и сигареты! Они говорят мне, что я еще маленькая! – воскликнула я, – Так что перестаньте наезжать на меня, а то сейчас сюда придет моя мама и покажет вам, как орать на меня! Ой нет… Не придет. Я снова забыла, что моя мама умерла!
Я выпучила глаза и захохотала, как ненормальная. Испуганные мамаши отпрянули от меня, разбежались в разные стороны, утягивая за собой упирающихся отпрысков. У меня никогда не будет детей, я никогда не стану такой приставучей и нудной, как они. Так подумала я, раскачиваясь на качели.
Когда качели остановились, я взглянула на серое небо. Казалось, плоские крыши домов касаются низких туч, повисших над городом. Захотелось тоже дотронуться до тучи рукой. Я вошла в первый попавшийся дом и поднялась на лифте на последний этаж. Удивившись тому, что дверь на крышу открыта, я залезла сначала на чердак, пропахший кошачьей мочой, а оттуда – на крышу. Вид на город, искрящийся в темноте огнями, был прекрасен, но до туч рука, к сожалению, не доставала.
Запиликал телефон, сердце мое затрепетало от волнения. Неужели, Ник? Я схватила телефон и прочитала на дисплее сообщение от отца:
"Дана, ужин в холодильнике. Я очень устал, ложусь спать, ждать не буду. Прошу, не задерживайся!"
Сжав зубы от подступающей к горлу злобы, я сунула телефон обратно в карман и встала на самый край карниза, разведя руки в стороны. Ветер шумел в крупных серьгах-кольцах, оглушал, бросал волосы в разные стороны.
О чем я тогда думала? О том, что, шагнув