Перелистывая толстый том, наткнулся Сергей Тимофеевич на одно весьма интересное место. Это была Третья книга Царств. И описывалось там житие царя Соломона. Того самого, что считается автором Песни песней. Эту Книгу – единственную из прочих – Полезаев и прочёл. Она тоже была не очень велика – страниц тридцать всего. Но, к превеликому сожалению, ничего не говорилось в ней о Песни. Ни словечка, ни намёка. Войны, борьба за власть, государственные перипетии, интриги, строительство храмов и городов, сложные взаимоотношения с Господом, сплошные жертвоприношения… И кровь…
Реки крови. Моря… А когда же сей славнейший и мудрейший из смертных Соломон сочинял те волшебные строки? Как сподвигся он создать столь чудное и вдохновенное творение? Что деялось в душе его тогда? И кто была та «лилия долин», чей стан «похож на пальму», а груди – «на виноградные кисти»… Нет, ни о чём подобном там не говорилось. И это весьма удручило Полезаева. Не найдя ничего, что касалось бы искомого предмета, он попытался напрячь воображение и представить всё это мысленно. Сам, доверяясь своей собственной фантазии. Да так увлёкся, что целых два дня кряду занимался только тем, что лежал на диване с уставленными куда-то сквозь стену глазами, совершенно отрешась от мира сего и устремляя мысленный взор свой в мир воображаемый, в иные места и времена… И порой у него что-то получалось. Некие туманные видения, причудливые образы являлись ему, плыли перед глазами, складывались в странные картины… Да, он действительно видел голубые холмы палестинские, зелёные склоны Галаада, белые стены и башни Иерусалима… И видел его самого – царя Соломона – почему-то уже не очень молодого, лысоватого, с широким некрасивым лицом и маленькими круглыми глазами, блестящими от восторга и вожделения… И её – ту самую, чьи ланиты «как половинки гранатового яблока», а чрево – «ворох пшеницы, обставленный лилиями»… И похожа лицом она была, конечно же, на неё – на Лиличку Филатову. На кого же ещё она могла походить?..
Но, как уже было сказано, всё это не могло длиться вечно. Рано или поздно он возвращался к реальности, опять окунался с головою в унылое и безотрадное существованье своё.
И вновь наваливались на него эти безмолвные и тяжкие стены. И вновь душа его занималась тупой и безжалостной болью.
До выхода на работу оставалось всё меньше и меньше времени. Но если прежде, в иные годы, Сергей Тимофеевич с превеликой радостью ждал этого момента, соскучась за месяц бездействия, бежал сломя голову в свою контору и нетерпеливо хватался за пропахшие пылью бумаги, то теперь он с ужасом представлял, что будет, когда нога его переступит порог производственного отдела… Там, в злосчастном пансионате «Чайка», отдыхала добрая половина полезаевских сослуживцев. И в основном – женщины. А языки у них, как известно, весьма длинны и ядовиты.