Черезпоколенщина. Святослав Яров

что Тышкевич, что Тишкевич – всё едино. Скрытого врага нащупали! С превеликим удовольствием слепили дело о вредительстве, отвесили мне червончик и отправили в Воркуту, добывать стране уголёк. Как война началась, я стал проситься на фронт, так сперва ни в какую, а теперь, видать, послабление вышло – сюда вот отправили.

      – И на кой тебе оно нужно? – с искренним недоумением в голосе промолвил Антоха – он даже не спрашивал, а как бы рассуждал сам с собой: – В лагере, поди, не сахар – эт понятно. Но тебе ж меньше полсрока оставалось Досидел бы уж… Верняк живым бы остался, а тута бабушка надвое…

      Он с сомнением покачал головой.

      – Положим, в лагере загнутся тоже много от чего можно, – возразил Николай, но в объяснения пускаться не стал.

      Помолчали.

      – Ты семейный или как? – попытался, было, вновь оживить беседу Барабохин.

      На войне всякий солдатский разговор, с чего бы он не начинался, рано или поздно неизбежно сводился к воспоминаниям о довоенной жизни, о доме, о семье, что более чем естественно, когда военный человек оторван от родных и близких и может в любой момент распрощаться с жизнью. Однако этот невинный в общем-то вопрос резанул Николая по самому сердцу и заставил закаменеть, поугрюмев лицом. Понятно, что в ночи собеседник видеть этого не мог, а потому, обождав немного, но так и не дождавшись ответа, решил, что его попросту не расслышали, и спросил повторно: