Я застыла на месте.
– Что ты тут делаешь? – Старая лисица подошла ближе, неловко переставляя лапы по траве.
В том, как она двигалась, было что-то неправильное, какая-то напряженность в бедрах. Я заметила слизь в уголках ее глаз, один из них был открыт лишь наполовину.
– Ты болеешь? – спросила я.
Старая лисица прищурилась, глядя на меня:
– А тебе какое дело?
Неподалеку взвизгнул манглер, какой-то бесшерстный завыл песню, лишенную мелодии.
– Я просто… – Слова застыли у меня на языке.
Я с трудом скрывала разочарование. Я думала, она будет поласковее.
Старая лисица развела широкие уши в стороны:
– Ну так что тебе нужно?
Я хотела сделать шаг вперед, но передумала.
– Меня зовут Айла, и я ищу своих родных. Моих маму, папу и брата Пайри.
Мои слова почему-то разозлили ее.
– Пайри? – рыкнула она. – Я уже сказала тебе, что не знаю его. Убирайся отсюда!
Я все так же стояла на месте, но все мое тело приготовилось бежать. Волка, сидевшего в клетке, переполняла сила, но в глазах этой старой лисицы я видела нечто куда более тревожащее. За ее дряхлостью таилась злоба.
Что говорила мне мама? «Никогда не охоться на кошку – кошка будет драться».
«Но они же такие маленькие! – возразила я тогда. – Они слабее лисиц».
Мама посмотрела на меня строго: «Дело не в силе существа, не в его возрасте или размере. Если ты видишь в его глазах готовность сражаться, оставь его в покое. Лисья охота не груба и не жестока. Злобные когти проливают кровь».
Я припомнила этот разговор и почувствовала легкое беспокойство. С этой старой лисицей я не была в безопасности. Наверное, я могла убежать от нее, даже с поврежденной лапой, но если она меня поймает, то будет очень жестокой.
«Злобные когти проливают кровь».
Я постаралась не выдать своего страха, когда ответила старой лисице:
– Вообще-то, ты мне ничего не говорила. И я не уйду, пока не уйдешь ты.
Она посмотрела на меня с изумлением, выставив клыки. Резкий запах достиг моего носа. Я вспомнила, как однажды нашла миску с белой водой во дворе около норы бесшерстных. Когда я захотела попробовать ее, мама остановила меня. «Это молоко, – пояснила она, – но оно уже нехорошее». На жидкости выступали пузырьки, похожие на шарики жира. Мой нюх подтвердил, что мама была права. От запаха у меня даже усы съежились, а к горлу подступила тошнота.
Тот же самый запах прилип к старой лисице – запах прокисшего молока.
– Оставь меня в покое, детеныш!
Шерсть зашевелилась у меня на спине. Одна из задних лап слегка задрожала, и я крепче прижала ее к земле.
– Нет, пока я не найду их.
– Здесь никого нет. Это моя территория.