Прошло около минуты. Вторая Сестра поставила миску на стойку и сказала:
– Не знаю, чего теперь ждать, когда Первая Сестра уйдёт. Как отреагирует Матушка?
Сонджу не ответила. Всё происходило так быстро. Первая Сестра уедет. Всё должно пройти идеально.
Той ночью Сонджу лежала на йо неподвижно, не в силах уснуть. Она услышала тихие шаги. Встала, чтобы подглядеть через щель в окне, и увидела три тёмных силуэта, направлявшихся к воротам – Первая Сестра, её сопровождающая из деревни и слуга. Сонджу моргнула, чтобы зрение прояснилось. Уголки её губ невольно сложились в улыбку. Она беззвучно всплеснула руками. Каково это – уйти отсюда? Просто уйти и начать с чистого листа? Представить только! Сонджу наблюдала за силуэтами, пока не услышала, как за ними закрылись ворота.
Ещё несколько дней Сонджу размышляла о словах Первой Сестры. О её улыбке сквозь слёзы, о том, как она раскачивалась, пока говорила. О том, как три фигуры скрылись за воротами в темноте. Украдкой Сонджу наблюдала за Чинвон, надеясь, что та сделает хоть что-то – разобьёт что-нибудь, заплачет или закричит. Что мать и дочь сказали друг другу в их последнюю ночь вместе?
Рассказывать мужу о Первой Сестре, когда он вернулся домой в ту субботу, ей не пришлось. Ещё до ужина он произнёс:
– Отец рассказал мне, что ты помогла ей уйти.
Было неясно, как он это воспринял. Решив, что чем меньше она скажет, тем лучше, Сонджу коротко подтвердила:
– Да, – и ничего больше не добавила.
Он никак это не прокомментировал. Люди в деревне немного посплетничали о случившемся, но очень скоро забыли об этом и продолжили жить своей жизнью.
Две недели спустя в доме совершенно внезапно раздался высокий голос Чинвон – она пела так, как будто звуки сами рвались у неё из горла. Она так и не сказала ни слова насчёт своей матери. Вероятно, так она справлялась с потерей, предположила Сонджу. Должно быть, Чинвон испытывала очень смешанные чувства по этому поводу, особенно учитывая, как она игнорировала мать раньше. Но она всё ещё была ребёнком, потерявшим мать, а потому Сонджу испытывала к этой девочке, теперь практически осиротевшей, сочувствие и нежность.
Мало что изменилось во Втором Доме после ухода Первой Сестры, кроме общей атмосферы. Вопреки опасениям Второй Сестры, свекровь вела себя точно так же. На кухне без одной пары рук прибавилось работы. Не улучшало ситуацию и то, что Вторую Сестру продолжало тошнить по утрам. Она почти ничего не ела и говорила:
– У меня шатаются все зубы. Во время обеих прошлых беременностей было так же. И это ещё не всё. Чхулджин и Чина оба родились ягодицами вперёд, и воды у меня отошли задолго до начала родов.
Это звучало так серьёзно, что Сонджу начала опасаться, что с беременностью что-то не так – или, того хуже, с самой Второй Сестрой. Семье понадобится дополнительная помощь на кухне очень скоро. Она покатала в руке невидимый мыслекамень.
Вторая Сестра теряла вес, сколько бы ни заставляла себя есть. Еда