«Ага, – соображает Пётр Иванович, здесь сразу как бы два пространства соединились, хотя… как это я между ними перемещаюсь? А, ну да! Если внимание на куче, то это пространство кучи, а если внимание на коридоре, то… то ничего не понятно. А я где? Кстати! А сама куча? Торчат ноги, а где остальное? В чём торчат? Куча тел на пересечение двух пространств образует третье пространство, в которое у меня нет доступа?»
У Петра Ивановича, конечно, возникала мысль, что он не вполне нормален, особенно после той встречи с профессором-шахматистом, но он не стал об этом размышлять, предпочитая просто пользоваться возможностью перемещения в разных коридорах, но тогда всё происходило как-то постепенно, было время ознакомиться и всё осмыслить, но сейчас!
«Да что же ты стоишь, как идиот старый!» Это опять Клавдия кричит.
«И что же она орёт-то!» Понятно, надо немедленно реагировать, а как реагировать, если не знаешь, что это такое перед ним? И не сошёл ли он всё же с ума, а всё происходящее – это типа галлюцинации! Но как осмыслить галлюцинацию находясь в галлюцинации? Хотя он как бы и задал себе такой вопрос, но может и сам вопрос всего лишь галлюцинация?
А может он просто спит и это просто такой сон? Тогда как проснуться?
Пётр Иванович потрогал ногу в говнодаве: «Всё правильно, это Клэя», – дёрнул за другую ногу, нога шевельнулась, а Пётр Иванович прислушался…
«Тащишь?» – послышалось из кучи.
«Всё правильно – Клава». Осталось потрогать самого себя, что Пётр Иванович и сделал, ухватившись двумя пальцами за ухо.
«Больно – всё правильно, это моё ухо, но…»
«Ты ещё в носу поковыряй!» – донеслось из кучи. Пётр Иванович вздохнул, поплотнее ухватился за ногу Клавдии и стал тянуть её на себя…
Нога отреагировала, а из кучи раздался тихий голос Клавы: «Петро, тащи… уж как можешь тащи, ведь откусит гадёныш сейчас что-нибудь… от меня…»
А «гадёныш» уже не сопротивляется, тело расслабилось… дыхание успокоилось, лёгкие уже не жаждут «воздуха-воздуха-во-о-здуха…»… «Дом, мой милый дом… – слышалось в его исчезающем сознании, – дом…»
О котором он так и не успел ничего рассказать маме…
Мама уходила-угасала-исчезала… ничего не просила, ни на что не жаловалась, молча смотрела… иногда еле заметно улыбалась, но не ему, а каким-то своим мыслям и видениям…
Каждую секунду, где бы он не находился, особенно возле дивана в комнате, где всегда плотно занавешено окно, где всегда тихо, улавливая малейшее движение руки или головы, слушая её дыхание, он видел-чувствовал-ощущал слабые вибрации её тела… каждая из которых была толчком для него, как всплеск в груди… но каждый раз, когда он пытался посмотреть в глаза, поймать её взгляд, она уже опускала веки или отворачивалась, а она ведь смотрела на него! И он сам затихал в кресле возле её ног…
Он каждую секунду хотел рассказать ей… Что скоро, совсем скоро они будут жить