– Можешь.
– И ещё. Рядом с твоей поляной есть речушка, впадающая в Кеть. В следующий раз принесу крючки и леску. Будешь ловить рыбу для себя.
Теперь Илья с берестяным коробом на спине каждый день уходил в лес на «тихую охоту», и не возвращался, пока тот не наполнялся черникой или голубикой. Старался двигаться в сторону охотничьего домика. Там пересыпал ягоды в корзины и опускал в погреб. Ещё один-два короба удавалось набрать, не уходя далеко от «базы». И так до конца ягодного сезона. Сколько бы раз Илья ни приходил в домик для пересыпки ягод, в нём никого не было. Ждали его только пустые корзины на полу. В один из воскресных дней, когда он принёс очередной полный короб, в домик вошла Дарья.
– Доброго здоровья! Туточки в коробке рыболовные крючки, катушка лески и поплавки.
Дарья положила коробку на полку и повернулась к выходу.
«Поговорить бы с ней, о чем угодно, лишь бы не молчать», – думал Илья.
Задал несколько вопросов о рыбалке, о жизни в тайге, и узнал, что она вовсе не дочь Прохора, как он её называет, а овдовевшая невестка его младшего сына. У Прохора Ивановича было пять сыновей. Старшие давно живут своими домами, родили ему внучку и троих внучат. Младший успел прожить с молодой женой только два года, детей не нажил, и нелепо погиб на зимней охоте, когда снегоход вместе с ним сорвался с высокого берега и ушёл под лёд Кети. Илья слушал грустную историю, и ему хотелось обнять Дарью, пожалеть, но та, угадав его намерения, потянулась за ружьём, с которым в тайге, похоже, не расставалась, и, не прощаясь, вышла.
С того дня вторым видом его «тихой» охоты стала рыбалка. На первую, настоящую, нужно было ещё заработать. По утренней зорьке он, накопав червей, брал свою нехитрую рыболовную снасть и шёл к обрывистому берегу реки. В чистой прозрачной воде были видны самые мелкие камушки дна и бесчисленные стайки рыб, снующие туда-сюда. Непуганая рыба ловилась и на пустой крючок. Видно было, как стайка сначала осторожно, словно принюхиваясь, кружила вокруг поблескивающего незнакомого предмета, а когда самая отважная пробовала крючок на вкус, оставалось только подсечь и вытащить её из воды. Илья запасался дождевыми червями, в основном, для подкормки. Рыбалка много времени не отнимала. Чаще всего попадались окуни, плотва, караси, иногда – карпы и лещи.
Близилась осень. Чернику и голубику сменила брусника. В очередной раз подходя к «базе», он увидел двух осёдланных лошадей и приоткрытую дверь, в которую и заглянул. На лавке сидел Прохор, рядом с ним стояли круглая печка-«буржуйка» и одноколенная жестяная труба. На другой лавке лежала груда одежды. Под ней угадывалась обувь. Прохор почти по-дружески поздоровался с Ильёй, но протянутую руку не пожал.
– Не за горой холода. Я привёз печку, чтобы ты смог обогреваться. И пора скинуть арестантскую робу. Это одёжка и сапоги младшего сына, – указал он на лавку, – думаю, будет впору.
Илья начал благодарить за такую щедрость, но услышал:
– Да ладно, отработаешь. Робу сожги,