– Кто это? – прошептал Иван.
– Батюшка мой, с матушкой. – совершенно спокойно и можно сказать, даже как-то скучно, сказала Марья.
Иван сполз с сеновала, подкрался к двери и посмотрел в щелку, не иначе как на этот случай, специально в двери предусмотренную. То, что он увидел, подкосило бы не только его ноги, но даже ноги былинных богатырей, таких как, Илья Муромец или Алеша Попович, например.
Напротив сарая, в котором сеновал располагался, стояли, причем, не кричали и не ругались, а стояли совершенно спокойно и выходит, что дожидались: дядя Кондрат и почему-то с дробовиком, дед Филипп, отец дяди Кондрата. Тот почему-то держал в руках вилы. Щелка узкая и видно не ахти как, но Иван рассмотрел, что помимо них, собралась почитай вся Марьина родня. Чуть поодаль стояли односельчане, человек десять, не иначе как самые любопытные, из тех, которых на белом свете интересует все и в первую очередь.
Но больше всего Ивана впечатлили: дядька Архип, брат дяди Кондрата и тетка Прасковья, мать Марьи. Первый стоял, просто стоял, и ничего в руках у него не было. Да ему и не надо ничего в руках держать. Дядька Архип был до того здоровый мужик, что, например, мог запросто через коленку оглоблю сломать, а уж такие мелочи, как ударом кулака быка-трехлетка с ног свалить, никто в деревне за чудеса не принимал и не обращал на это внимания. Говорю же, дядька Архип был до того здоровый, что круглый год ходил босиком. Все это происходило потому, что на его ножищи ни одни сапоги не налезали, малы были, а носить лапти он категорически отказывался.
Но дядька Архип, по сравнению с теткой Прасковьей выглядел такой мелочью, что и сравнивать смешно. А смешно потому, что она, мать Марьина, держала в руках икону и тоже спокойно ждала.
Вот такого удара, точно, никто не выдержал бы. Иван тоже не выдержал, не оказалось у него в голове сил, для такого случая предназначенных.
– Чего это они? – опять шепотом спросил Иван.
– За нами пришли. – Марья закончила расчесывать волосы и теперь заплетала их в косу.
– Зачем?
– Как зачем? – удивилась Марья. – Благословить нас и под венец свести.
– Какое благословление?! – теперь уже не прошептал, а прохрипел Иван. – Какой венец?
– Как какой? Самый обыкновенный, тот, что в церкви находится. Свадьба сегодня.
– Чья свадьба?
– Наша. Чья ж еще?!
– Так несогласный я. Не было у нас такого уговора.
– Так давай уговоримся. – спокойствию с которым говорила Марья, наверное мог бы позавидовать памятник, на лошади, тот самый, который Иван в городе видел. – Но если ты несогласный, что ж, насильно мил не будешь, иди тогда, откуда пришел. Только знай, это так, на всякий случай, если конечно живым через мою родню прорвешься, что староста уже за полицией послал, скоро подъедут.
– А полиция зачем? – не иначе с Иваном сейчас случилось тоже самое, что и с барином.